Эстер Элькинд - Андрогин…

Мама уехала обратно в Москву, а мне становилось жутко, как только я приближался к воде. Поскольку никто, кроме нас, а точнее, не нас, а моей бабушки не купался в море в столь холодную погоду, то мне было особенно не по себе. Может быть, если бы я увидел, что этой ужасной воды не боится ещё хоть кто-то, кроме моей бабушки, я бы и попытался побороть свой страх. Но поскольку никаких других примеров купания в холодном море, кроме примера моей бабушки, я не наблюдал, то я продолжал активно культивировать свой страх, рождая в своём воображении всё новые и новые ужасные образы, всё больше и больше отгонявшие меня от воды. Так прошло всё лето. Я сидел в дюнах, в ужасе наблюдая, как бабушка погружается в леденящую, вязкую жидкость, а затем выходит из неё, словно снимая, как одежду. В этом каждодневном ритуале было нечто мистическое, загадочное, странное. Каждый раз, когда бабушка заходила в воду, мне казалось, что она исчезнет, и я в ужасе ждал, когда же она вернётся, то и дело смотря на воду, хотя мне было это очень тяжело. Потом бабушка выходила из воды, и мне казалось, что она действительно исчезла, а ко мне навстречу идёт совсем не она, а какое-то странное, совсем иное существо, принявшее её облик. Когда она холодная и радостная приходила ко мне, повсюду оставляя круглые солёные капли, заставляя песок под собой съёживаться и слипаться, говоря, как она хорошо искупалась, я тут же узнавал знакомые нотки в её голосе, родные и трогательные. Я понимал, что это она – моя бабушка, и она ни капельки не изменилась. Мне становилось даже как-то обидно, я почему-то был убеждён, что вода просто обязана изменять и, заходя в неё, невозможно остаться прежним. Мне виделось, что эта мертвенно холодная стихия на самом деле настолько живая, что она не способна оставить тело, погружённое в неё, без изменения. Как воздух приносит запахи, заставляя вдыхать его сильнее, наслаждаясь приятным ароматом, или напротив, поморщиться от отвращения, так и вода, обволакивая всё тело, должна была изменять его самоопределение.

Не знаю, что повлияло на дальнейшую мою судьбу, может быть, моя детская убеждённость в том, что вода изменяет тело, а может, и вправду всё должно было быть именно так, но если бы не Она – девочка с пляжа, я бы, может быть, так бы и не искупался. Она появилась в моей жизни абсолютно случайно, словно звук, словно шорох песка под ногами. Она появилась на одно мгновение в моей жизни, изменив её при этом до предельной узнаваемости. Она была маленькой девочкой, лет трёх, в белой шляпке-панамке и белом платьице с розовыми цветочками, из-под которого виднелся треугольничек белых трусиков. Она сидела на корточках на песке и строила замки, принося в жестяном красном ведёрке воду из моря, заливая ею песок, чтобы он лучше слипался и было удобнее строить.

– Принеси воды! – деловито сказала она, как только я подошёл к ней.

– Нет! – ответил я. – Я не буду!

– Почему? – спросила она. – Ты боишься?

В её голосе звучал какой-то упрёк.

– Нет, – ответил я. – Просто не хочу!

– Нет, ты боишься! Я знаю! Ты никогда не купаешься!

– Нет, я не боюсь! Ты ведь тоже не купаешься!

– Мне нельзя! Я болею! Но если бы мне разрешили, я бы не вылезала из воды! А ты просто боишься, как самая трусливая девчонка! – с укором посмотрела она на меня и отвернулась.

– Нет! – сказал я. – Хочешь, я прямо сейчас полезу в воду и искупаюсь! Вот смотри, прямо сейчас!

Она подняла глаза, оценивающе посмотрела и сказала: «Нет, ты не сможешь! Ты трус!»

– А вот и нет! Смотри! – и с этими словами я начал раздеваться. Я снял свитер, шорты, футболку. Мне стало холодно и страшно. Я готов был бежать прочь. Но она, она смотрела на меня с рождающимся в ней восхищением и уважением, я не мог разочаровать её, я не мог разочаровать себя.

Не пойти сейчас купаться было равносильно признанию себя трусом, обозначению себя таковым на всю жизнь.

Интересно, если бы я тогда сбежал, что бы со мною было теперь?!

Но я пошёл, решительным и твёрдым шагом я направился к воде.

«Быстрее, быстрее! – говорил я себе. – Я не должен останавливаться! Нельзя отступать, скорее в воду!» Не дрогнув, я наступил ногой на влажный холодный липкий песок у края воды, затем сделал шаг в обжигающую холодом воду. Моя ступня погрузилась в обволакивающую, нежную, но сильную стихию, я почувствовал, как она, словно самое сильное желание, хочет поникнуть сквозь мою кожу, внутрь меня, соединиться со мной, стать частью меня. Она знала о моём страхе и не хотела запугивать меня, но напор её желания был столь силён, что тогда, впервые увидев её, я испугался. Теперь я знал, она не хотела, просто не могла сдержать своей страсти. Ныне я уже не боялся. Я не чувствовал холода, лишь жаркое желание быть ею, быть водою. Я быстро шёл вперёд, ощущая, как она всё больше и больше становится мною. Вот уже вода доходила мне до пупка, и я словно уже состоял наполовину из неё, будто всё внутри меня уже ею заполнилось. Я сделал ещё несколько шагов. Она доходила мне уже до груди, шеи и ещё выше, приоткрыл рот, давая ей влиться в меня, и почувствовал её солёный привкус. «Какой удивительный вкус! – думал я. – Вот оказывается, каков вкус желания!»

Я погрузился в её плотную стихию целиком, с головой, позволив ей войти в мои ноздри, уши, нежно обжечь мне глаза, заглотить меня целиком, полюбить, обласкать, с одинаковой силой управлять мною и отдаваться мне. Я знал, что полностью принадлежу ей, и знал, что она принадлежит мне, принадлежит целиком, всем морем, всем океаном. Я плыл, с наслаждением отдаваясь её потокам, нырял и плыл снова. Я уже давно ничего не видел, не слышал, лишь плыл и нырял…

Потом я вынырнул из воды и, с наслаждением облизнув губы, заметил, что вода больше не соленая. Я удивился, опустил в неё лицо, открыл глаза и обнаружил, что и глаза мне она больше не щиплет. Вода стала пресной! Море стало пресным…

Глава [берейшит]…

– Малка, дорогая, выходи из воды! А то замерзнешь! – услышала я мамин голос.

Я точно знала, что это мама. Я точно знала, что происходило со мной до этого.

– Нет, не замерзну! – услышала я свой девчачий голос.

Я опустила руку вниз, и нащупала на себе хлопковые трусики. Я залезла в них рукой и практически не удивилась тому, что была девочкой.

Поразило меня то, что для меня все происшедшее не было удивительным. Я прикрыла глаза, и вся моя короткая, четырехлетняя, женская жизнь, пронеслась у меня в голове, словно выдержки из фильма, рассказывающие краткое содержание, раскрывающие суть сюжета.

Вода была пресной потому, что плавала я не в море, а в озере, а точнее маленький, заболоченный прудик, состоявший практически из одних водорослей и тины, окрашивающие его в темно-зеленый цвет, а не из воды.