Лаура Паркер - Слаще жизни

Прошлым вечером она осмелилась дразнить и тормошить его – чуть-чуть, только чтобы пробиться сквозь наружную оболочку отчужденности, – и получила в награду возможность мельком разглядеть пылкую натуру, которую он прятал под этой оболочкой. Ее губы изогнулись в мечтательной улыбке предвкушения. В одном поцелуе этого мужчины таился такой заряд страсти, какого ей не приходилось ощущать ни у одного из мужчин, которых она знала до Ника. Но не это главное. Их влекло друг к другу нечто большее, чем простая физическая совместимость. И у нее оставался всего один день на то, чтобы доказать ему это.

Поверх края чашки она наблюдала, как он осматривает холл, ища ее. Обычно она оставляла ему записку у администратора, в которой сообщала, когда подаст лимузин к подъезду.

Сегодня она этого не сделала – решила вывести его из равновесия.

Она видела, как он заговорил с портье. Тот в ответ показал ему, где находится кафетерий. Ник сразу увидел ее – она сидела прямо у входа, – и его лицо засветилось радостью.

При его приближении Эва встала. Счастливая улыбка на лице Ника потухла – он увидел, что она в своей шоферской форме. Он сорвал с себя очки, и стали видны две глубокие борозды на лбу. Взглядом своих темных, цвета насыщенного кофе, глаз он окинул ее темно-синий, застегнутый на латунные пуговицы блейзер и брюки.

– Как это понимать, Эва?

Она улыбнулась краешками губ, пропуская его удивленный вопрос мимо ушей.

– Кофе, мистер Бауэр? Ник покачал головой.

– Я заказал кофе в номер. – Он еще сильнее нахмурился, продолжая разглядывать ее униформу, но больше ничего на эту тему не сказал. – Я звонил тебе в половине седьмого, думал, что ты присоединишься ко мне. – Он укоризненно посмотрел ей в лицо, на котором играла улыбка. – Ты не взяла трубку.

– Должно быть, я в это время спустилась к реке, хотела пробежаться. Мне это нужно было, чтобы проснуться окончательно. А потом занималась машиной.

Складки у него на лбу немного разгладились, но тон был по-прежнему неодобрительным.

– Могла бы по крайней мере оставить мне записку. А то персоналу отеля пришлось больше часа разыскивать тебя.

– Прошу прощения, сэр. – Эва опустила глаза и в свою очередь слегка нахмурилась. Значит, несмотря на то, что она вчера целовала его так, словно он владел последним глотком воздуха во вселенной, он все равно считает, что с утра ей следует вернуться в образ наемной служащей, во всем угождающей боссу Бауэру. От разочарования у нее защемило сердце. Раньше он никогда не был ни мелочным, ни высокомерным.

Она взяла в руки несколько листов бумаги, лежавших на столе рядом с ее блюдцем, и протянула ему.

– Я захватила ваши факсы. В записке миссис Роберте сказано, что в первой половине дня она пришлет и окончательные данные по проекту Янсена. – Эва постаралась, чтобы это прозвучало по-деловому, спокойно и в то же время безлично.

Он взял у нее бумаги и сухо сказал:

– Спасибо.

– За это вы мне и платите, – ответила она довольно резко, что заставило его бросить на нее острый взгляд.

– Да, наверное. – У него был какой-то смущенный и одновременно рассерженный вид. – Ты хорошо спала?

– Неплохо. Благодарю вас за внимательность, мистер Бауэр.

Он пристально смотрел на нее, даже не пытаясь скрыть, что обижен ее возвращением к официальности.

– А я плохо, Эва.

Несмотря на его суровый вид, Эва подумала, не слишком ли строго она его судит. Возможно, он искренне беспокоился за нее и огорчился, что они не смогли не торопясь позавтракать наедине.

Она не поддалась естественному для женщины желанию протянуть руку, сплести свои пальцы с его пальцами и увести его обратно в лифт и к себе в комнату. Конечно, Ник захочет заняться с ней любовью. Он хочет именно этого, и она тоже. Но здравый смысл удерживал ее от такого шага. Ее ставкой в этой игре было нечто большее, чем возможность улечься с ним в постель. Она хотела войти в его жизнь.

Он схватил ее за руку, когда она потянулась за счетом.

– Что касается вчерашнего вечера…

Эва покачала головой и медленно высвободила ладонь.

– Не здесь, Ник.

Секунду она видела неприкрытую тоску, тлеющую в глубине его темных глаз, потом он снова надел очки.

– Как скажешь, Эва. Как ты пожелаешь. Эва ощутила новый прилив решимости. В три часа ночи он просил ее не отступаться от него. Он даже не представляет, с какой целеустремленностью она собирается выполнять данное ему обещание.

Через несколько минут они оба зажмурились от слепящего блеска еще одного жаркого утра. Поверхность Потомака отливала металлом. Смог серовато-бурым облаком висел в удушливом летнем воздухе. Вчерашний быстро закончившийся дождь сейчас испарялся, напоминая, что впереди еще один знойный день.

– Боже мой! Ничего себе денек! – пробормотал Ник.

– Похоже, погода на Восточном побережье взбесилась, – ответила Эва, распахивая перед ним заднюю дверцу. – К полудню цифры на градуснике могут стать трехзначными.[1]

Неожиданно для нее он отвел ее руку и захлопнул дверцу.

– Спасибо, я сяду впереди.

В ответ на этот внезапный каприз Эва лукаво усмехнулась.

– Возить пассажиров на переднем сиденье – нарушение правил.

– Я сам установил эти правила, сам их и нарушу.

Эва браво отсалютовала ему:

– Так точно, сэр, мистер Бауэр!

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Я не смог… спасти их. – Ник выдавил эти слова, как будто их вырвали у него под пыткой. – Ничем… не смог помочь им. – Он сделал долгий, медленный вдох, который окончился каким-то странным коротким звуком. – Мужчина должен быть способен защитить свою жену и ребенка. Я подвел их.

Глаза Эвы были прикованы к дороге. Это неожиданное признание прозвучало для нее как гром с ясного неба. Она даже не могла вспомнить ту незначительную реплику, которая вызвала его.

Или, может быть, не было вообще никакой реплики. Они были в пути уже два часа, успев углубиться в коневодческий район Виргинии, страну выбеленных изгородей, безукоризненно чистых конюшен и ухоженных выгулов. Вот в чем дело. Ник упомянул, что его жена любила лошадей. В следующую секунду он уже начал говорить о своем браке и о том, чем все кончилось.

Эва постаралась заглушить собственные чувства. Ведь он впервые заговорил с ней об этой катастрофе. Не надо быть гением, чтобы понять, чего стоило такое усилие этому замкнутому человеку и что он сделал это усилие ради нее. Сейчас важно сказать что-нибудь такое, что ободрило бы его.

Эва взглянула на Ника. Он сидел выпрямившись и неотрывно глядя перед собой, словно не она, а он вел машину. В профиль его лицо казалось заострившимся. Голос звучал бесстрастно, как бы отрешенно от самих слов. Только едва заметная дрожь в уголке рта говорила о том, каким огромным усилием воли он держит себя в руках. Вот в чем главная причина его одиночества, вот источник, питающий тот ледяной барьер, которым он оградил себя в эмоциональном отношении от всех других людей в своей жизни. Ей никогда не приходило в голову, что он мог винить себя в их гибели. Она понимала, что ей нельзя ограничиться обычными словами утешения, какие, должно быть, он слышал в свое время от тех, кто осмеливался говорить с ним об этом. Ему нужна откровенность, а не банальности.