Личная жизнь Антона Романова - Анастасия Сидорчук

Сергей Васильевич, ложась на кровать в своей комнате.

– А что ты хочешь? – спросила Лиза с лукавой улыбкой, словно была джином из бутылки.

– Праздника. Лиза, знаешь…

– Подожди! Будет тебе праздник!

      Ни на секунду не задумываясь, она выбежала из комнаты. Через несколько минут вновь вернулась – в шелковом халатике, из-под которого выглядывала красивая (и совершенно прозрачная) ночная сорочка. Быстрым движением она выключила свет, включила светильник и музыку на телефоне. А затем…

Таких танцев Сергей Васильевич не видел никогда. Это за свои-то пятьдесят лет…

      Позже он все – таки сказал ей, еще раз.

– Лиза, выходи за меня.

Лиза лукаво улыбнулась и повернулась на бок.

– Ты уже говорил.

– А ты так ничего и не ответила.

– Я думала – это ты в бреду. Как честный человек сделал мне предложение…. А где мое кольцо?

Сергей Васильевич поцеловал ее в висок.

– Купим завтра. Вместе поедем – и купим.

Пауза.

– Если бы людей можно было сравнивать с предметами, знаешь, с чем бы я тебя сравнил?

Лиза заинтригованно посмотрела на него.

– С чем?

– С фейерверком. На тебя интересно смотреть. И, там где ты, всегда ощущение праздника!

– Я люблю фейерверки. А Машка их боится.

– Вы очень разные…

– Знаю. Это хорошо или плохо?

– Наверное, хорошо. Зачем всем быть одинаковыми? Вы обе интересны – каждая по – своему. Расскажи о себе. Как вы жили… до всего этого?

– Я с отцом жила. Только мы оба дома не сидели, поэтому виделись не часто. Он работал постоянно, я в спортивную секцию ходила после школы. На соревнования еще ездила. Ну и гуляла, конечно. А на каникулах я у матери жила.

– А Машкин отец?

– А он пил сильно. Он умер рано – Машка еще в школе училась. А потом они вдвоем с мамой жили. Мы с Машкой особо не дружили до маминой смерти. Она же замкнутая – не поймешь, что там у нее в голове. А когда мама умерла – она переживала сильно. Вот тогда мы с ней уже ближе стали общаться. А потом я к ней переехала. Вернее – к нам. А фейерверки она не любит, потому что ее одноклассник как-то в нее зажженной питардой кинул – хорошо, что успела отбежать.

– А твой отец какой был?

– Он… хороший был. Но занудный. Типа Антона.

– Лиза. Я тебя люблю. И его тоже люблю. Я бы очень хотел, чтобы вы поладили.

– Поладим, не волнуйся! Но с условием, что и неразлучники – тоже наша семья!

– Кто?

– Неразлучники. Ну, Машка с Максом. Я Машку уговорила к нему переехать.

– Макс давно уже для нас с Антошей – семья. Маша теперь, разумеется, тоже.

Макс.

– Почему я так волнуюсь, – спросил ее Макс.

Эля лишь махнула рукой и засмеялась.

– Макс, угомонись. Ты всегда волнуешься! И всегда напрасно. Ну что может случиться?

– Не знаю. – Он и сам не понимал, что с ним происходит. – Мне кажется, что мы расстанемся.

Эля, дотянувшись, погладила его по светлым волосам. Затем, вздохнув, сказала:

– Так и быть. Я тебя не брошу! Макс, ну улыбнись!

Далее – резкий толчок. Звон разбитого стекла. И лицо – ее лицо, все в крови!

На этом моменте Макс всегда просыпался.

Проснулся он и сейчас…. Приподнялся, судорожно оглядывая комнату…. Комната… Его комната в его квартире. Он – на полу, Маша – свесилась с дивана и осторожно гладит его по голове (точь-в-точь как Эля, всего секунду назад в его сне).

Маша видит все это не в первый раз…

И не в третий…

И не в пятый…

– Тише, тише… Максим, успокойся, это сон…

Макс виновато посмотрел на нее.

– Прости, Маш. Я опять тебя разбудил…

– Ложись на диван.

Он перелез на диван, еще до конца не придя в себя. Сделал глубокий вдох, затем – глубокий выдох. Посмотрел на Машу.

– Маш, ты не бойся. Пока ты сама не захочешь – ничего не будет.

– Я знаю. Ты извини… Наверное, я ненормальная. Мы живем с тобой… Понимаешь… вся эта история со Стасом…

Макс обнял ее.

– Маша, а можно я с тобой на диване буду спать?

Антон.

В этот же самый вечер Антон, лежа в своей комнате на кровати, в телефоне рассматривал Машины фотографии в соцсетях.

Затем – достал из ящика стола тетрадку с Машиными стихами, которую он стащил, когда был у нее в квартире после похищения.

Открыв ее наугад, он стал читать вслух:

Ее характер – как скала.

Жизнь – путь на Эверест.

Она была одной из тех,

Кто в жизни молится за тех,

Кого любить – тяжелый крест.

Она тебя всегда простит.

И ей не надоест

О том, чтоб был здоров всегда,

Молить нательный крест.

Та, родилась что для того,

Чтобы оберегать того,

Кого любить – тяжелый крест,

При входе в рай занесена

Во список льготных мест.

Он встал с дивана и подошел к окну.

На улице давно стемнело, и на фоне темного двора он отчетливо увидел свое отражение в стекле.

– Да, Антоша… Тебя любить – тяжелый крест! – грустно сказал он сам себе. – Он не сможет без нее! А я – смогу?

Антон уперся лбом в стекло и закрыл глаза.

Июнь.

Антон.

День рождения Антона выдался на редкость холодным. Противно накрапывал дождь, и Антон весь поежился, выходя из машины.

Следом за ним подъехало такси, из которого вышли Макс с Машей. Маша при этом держала в руках объемный сверток, завернутый в коричневую бумагу, и, судя по всему, там была картина.

– С днем рождения, Антоха, – заорал ему Макс, и помахал рукой.

– Быстрее, – Антон замахал им руками, и придержал дверь подъезда. – Холодно!

– Гости будут? – спросил Макс, пока они шли по лестнице. Антон тут же заметил, что Маша вся напряглась. К их компании она уже привыкла, а вот чужих она стеснялась.

– Да какие гости? Вы, да дядя с Лизой. Они в квартире уже, готовят. Сережа ключи взял. Наташа еще приедет.

– А кто это? – спросил Макс.

– Родственница. Почти. С деревни сегодня приехала. Звонила уже – едет. С мамой моей дружила с детства…

Он открыл дверь в свою квартиру, и…

– С днем рождения, сынок!

Из гостиной к ним вышел пожилой мужчина – солидный, статный. В дорогом с виду черном костюме и бабочке.

Следом за ним вышла женщина лет сорока – сорока пяти. Тоже – в изящном брючном костюме. Спину она держала удивительно прямо, и смотрела на всех