Джоан Пикарт - Глори из Техаса

Брэм посмотрел прямо в глаза Глори.

– Да, моя жена останется в этом. Остальное, пожалуйста, запакуйте.

– Конечно, конечно, – заторопилась продавщица.

– Спасибо, Брэм, – сказала Глори. – Это великолепный подарок!

– Пожалуйста, миссис Бишоп. – Он помолчал. – Кстати, выглядишь ты прекрасно! Наша одежда просто создана для тебя.

Глори засмеялась.

– Я и чувствую себя прекрасно! Знаешь, в этих джинсах я кажусь себе просто неотразимой!

– Да, я бы сказал, – ответил Брэм, – что в тебе открылось нечто, раньше мне неведомое. Интересно, какие тайны я еще в тебе открою?

Тут вернулась продавщица с целым ворохом теннисных туфель и расставила их перед Глори для примерки.

Когда они подъезжали к апартаментам Брэма, Глори пребывала все в том же легкомысленном настроении. Оказавшись в его огромной гостиной, она внимательно оглядела массивную мебель, явно принадлежащую мужчине.

– Тебе подходит, – кивнула она.

– Тсс, – улыбнулся он. – Ты же здесь живешь, забыла? Твои замечания по поводу мебели неуместны!

Глори засмеялась.

– В этой комнате слишком мужская обстановка, а мой коттедж выглядит так, будто создан специально для женщины. Я представляю себе, что тут стоит одно из моих любимых цветастых кресел.

Брэм обнял Глори и посадил себе на колени.

– Сейчас люди вступают в брак в более позднем возрасте, чем раньше, – заметила Глори. – Значит, у каждого имеется какая-то собственность. Было бы несправедливо требовать, чтобы они расстались с ней. Мы придем к компромиссу, и этот дом будет нашим общим домом.

– Ты, как всегда, права. – Брэм крепко поцеловал ее и принялся покрывать поцелуями ее тонкую шею. – Кое-что от тебя, кое-что от меня сольется в одно целое, и это будет потрясающе!

Он все еще имеет в виду мебель? – как во сне размышляла Глори, поглощаемая огнем желания.

– Как удобны эти рубашки, – заметил Брэм, раздевая Глори.

– Да, сделаны с умом, – ответила она, расстегивая рубашку Брэма. – Особенно мне нравятся застежки! – Она скользила пальцами по груди Брэма, с удовольствием ощущая упругие, вьющиеся волоски и крепкие мускулы.

Со стоном наслаждения Брэм высвободил рубашку Глори из джинсов, расстегнул манжеты, стянул ее и бросил на пол.

– Ты сомнешь мою новую рубашку, – засмеялась она.

– Куплю другую.

– Эти джинсы слишком тесны, я не уверена, что их легко удастся снять!

– Полагаясь на опыт многочисленного населения штата Техас, – произнес он, широкими шагами направляясь в спальню, – могу заключить беспроигрышное пари: самые узкие джинсы можно снять.

– Как? Скажи.

– Не только скажу, но и покажу, Глори. Это гораздо эффективнее.

Они занимались любовью на просторной постели Брэма. Любовью изысканной, новой и в то же время удивительно знакомой. Они ласкали друг друга, целовались, их руки не останавливались ни на миг.

Когда Брэм горячо и нежно целовал ее грудь, Глори наслаждалась охватившим ее томительным чувством.

– О, Брэм, – шептала она.

Он не мог оторваться от ее груди, упиваясь неповторимым ощущением.

Судорожное, неистовое напряжение, которое они испытали, постепенно становилось почти болезненным.

– Глори!

– Да! Пожалуйста, Брэм! Скорей!

Он навис над ней и глубоко вошел в нее, отчетливо ощущая все ее тело.

И опять начался танец любви. Только их, неповторимый танец, со все убыстрявшимся ритмом. Этот танец уносил их все дальше от реальности. Они парили в экстазе, медленно спускались на землю, крепко обнимали друг друга, наслаждаясь переполнявшим их блаженством.

– Глори!

– Гмм, – промурлыкала она, крепко прижавшись к нему.

– Ты до сих пор не назвала мне все причины разводов.

– Ах, это, – сонно протянула она. – Ну, две из них, думаю, к тебе, Брэм, никак не относятся. Если, конечно, твоя жена будет верить в вечную любовь, о которой ты говорил.

– Что же это за причины?

– Пятая причина заключается в том, что любовь проходит и чувства больше нет. Причина же девятая заключается в том, что один из партнеров влюбляется в кого-то еще. На первый взгляд кажется, что это одно и то же, но это не так.

– Я понимаю.

– Но, найдя свою вечную любовь, ты будешь очень счастлив… всегда. Я искренне надеюсь, что ты найдешь ее, Брэм.

Я уже нашел, подумал он. Да, в этот самый момент он держит в объятиях свою вечную любовь!

Но неужели Глори даже мысли не допускает, что она и есть вечная любовь? Неужели ему так и не удастся пробить эту проклятую стену между ними?!

Глава восьмая

Ночью Брэм больше бодрствовал, чем спал. Он вел бесконечный диалог с самим собой, обдумывая, как скажет Глори, что у них много общего, и попросит ее перестать играть роль исследователя.

О себе же он скажет, что, с тех пор как стал ее мужем, все, что он делает и говорит, совершенно серьезно и Брэм Бишоп никогда не переставал быть Брэмом Бишопом. Он сражался с призраками и воспоминаниями ее юности, оказавшимися сильными противниками. Ее сердце было скрыто за угнетающей, непроницаемой стеной.

Нет, лучше не раскачивать лодку, решил он ближе к рассвету. Если давить на Глори, она, скорее всего, откажется от эксперимента, и он потеряет ее навсегда. Лучше он использует каждую минуту оставшихся дней… и ночей… из обговоренных ранее двух недель, чтобы показать Глори, что между ними происходит нечто особенное и важное.

Вздохнув, Брэм наконец задремал.

Глори открыла глаза и встревоженно посмотрела на часы, стоящие на ночном столике.

– О Боже! Посмотри, который час! – Она скинула одеяло, вскочила с постели и принялась подбирать с пола свои вещи. – Брэм, проснись! Мы опаздываем! Ты видишь, сколько сейчас времени? Мне надо принять душ, заскочить домой, переодеться и успеть в офис. Я опаздываю. Я еще никогда не опаздывала на прием клиентов!

– Успокойся, Глори, – сказал Брэм.

– Некогда мне успокаиваться!

Она бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь.

– День начинается просто замечательно, – пробормотал Брэм, свесив ноги с постели.

Дальше – больше. Глори подгоняла его. Он, сдерживая себя, спокойно возражал, что двигаться быстрее уже не может. Он даже поставил кофе, но Глори от него отказалась, заявив, что на кофе у нее нет времени.

Брэм возразил, что, если они все равно опаздывают, какое значение имеют лишние десять минут?

Глори посмотрела на него так, что он поднял обе руки и дал себе молчаливую клятву не произносить больше ни слова.

Когда они подъехали к ее дому, Глори открыла дверцу еще до того, как Брэм нажал на тормоза.

– Пока, – коротко бросила она.

– Эй, подожди секундочку, – возразил Брэм. – Разве так прощаются?