Дороти Иден - Винтервуд

— Их нет. И не называйте меня принцессой.

— Флора! — Лавиния почувствовала, что надо немножко одернуть девочку, хотя в глубине души она одобряла ее грубость. Что же касается мистера Пита, то его Флора, по-видимому, просто забавляла. Он весело рассмеялся и заявил, что ему придется прийти еще раз:

— Я буду с нетерпением ждать продолжения нашего знакомства, мисс Херст.

Уходя, он все еще продолжал тихонько смеяться.

— Какой противный, правда? — яростно воскликнула Флора. — Он всегда называет меня принцессой и ведет себя так только потому, что видит, что меня это злит. Никак не пойму, почему мама с папой принимают его здесь?

— А почему все-таки? — спросила Лавиния.

— Он мамин кузен, хотя она никогда раньше его не видела. Оба они приехали, чтобы повидаться с бабушкой Тэймсон, так что, конечно, им приходится быть друзьями. Я уверена, что папе он не нравится.

— А вашей маме?

— О, она говорит, что семейные отношения имеют важное значение. Я совершенно с этим не согласна. Когда я вырасту, я, безусловно, не стану разговаривать с Эдвардом.

Эдвард, обладавший даром пропускать мимо ушей любые не интересовавшие его разговоры, всегда слышал все, что касалось его персоны. Он сразу же вскочил и подошел к креслу Флоры.

— Ты даже не будешь говорить мне «с добрым утром»? — с интересом спросил он. Его живое личико было очень привлекательно, когда на нем не было написано упрямство и своеволие.

— Никогда. Ты слишком отвратителен.

— Ну что ж, ты тоже. И поосторожнее, когда говоришь со мной, потому что ты ведь не можешь убежать. Я буду дергать тебя за волосы до тех пор, пока все не повыдергаю.

— Нет, нет! Остановите его, мисс Херст! Он сущий дьявол, мисс Херст.

К сожалению, Шарлотта выбрала именно этот момент, чтобы вернуться. Для Эдварда это послужило сигналом разразиться громкими рыданиями и зарыться головой в материнские юбки, а для Флоры — впасть в безысходное отчаяние.

— Ну-ну-ну, деточка! — Шарлотта возмущенно поглядела на дочь. — Что ты с ним сделала. Флора? Ты же старше его и должна быть умнее. Мисс Херст, это была одна из причин, почему я радовалась уходу мисс Браун: она, по всей видимости, была не способна поддерживать порядок.

— Я считала, что меня наняли смотреть только за Флорой, — заметила Лавиния.

— Когда мы вернемся домой, у Эдварда будет учитель. Но пока мы находимся в таких трудных обстоятельствах, я рассчитываю на вашу помощь. Я только что провела очень тяжелый час со своей теткой, и у меня болит голова. Тедди, пожалуйста, подумай о бедной маминой голове и прекрати этот шум. Мисс Херст, я хотела бы чтобы вы сегодня вечером посетили мою тетку и взяли на себя упаковку ее вещей. Вы бы видели, что она хочет забрать с собой! — Шарлотта приложила руки ко лбу. — Можно подумать, что она собирается прожить целую жизнь в Англии, в то время как самое большее... — Шарлотта заметила слишком пристальный взгляд Флоры и пожала плечами, намекнув этим жестом на неминуемую близкую смерть тетки.

— Как она сегодня себя чувствует? — спросила Лавиния.

— На удивление хорошо. И от этого с ней очень трудно иметь дело. Она хочет за всем следить. Это надо вытрясти, это обернуть ватой, ее драгоценности следует нести в руках, платье, в котором она была Бог весть сколько лет назад на королевском приеме, нужно упаковать в отдельный чемодан. У нее имеются картины, украшения, мебель. Но от этого всего надо просто избавиться! Я думаю, вы, человек посторонний, можете оказать на нее большее влияние, мисс Херст. Мой муж попросту не согласится возвращаться в Англию с целым ворохом багажа.

Теперь, когда они не касались щекотливого вопроса о детях, Лавиния испытывала к Шарлотте что-то вроде сочувствия.

— Конечно, я сделаю, что могу, миссис Мерион. Между прочим, приходил некий мистер Пит.

На лице Шарлотты мелькнуло странное выражение, продержавшееся, быть может, всего лишь секунду. Оно совершенно не поддавалось пониманию.

— А, Джонатан! Он сказал, когда снова придет?

— Нет, точное время он не назвал.

— Как все мужчины, он полагает, что все всегда должны быть к его услугам. — В голосе Шарлотты слышалось раздражение и волнение. — Он мог бы гораздо больше помочь мне во взаимоотношениях с тетушкой Тэймсон, если бы был на что-нибудь годен в условиях домашнего кризиса. Но я нахожу, что мужчины абсолютно беспомощны, когда оказываются в комнате больного или когда надо навести в доме порядок. Ну что ж, приходится нам, женщинам, принимать все бремя на свои плечи. Пойдем с мамой, Тедди. Не исключено, что у нее найдется для тебя что-нибудь сладенькое.

Флора проводила их глазами:

— Вы видите, мисс Херст. Эдвард — мамин любимчик. Папа говорит, что из него вырастет слюнтяй. Как вам повезло, что вы были единственным ребенком! Вся любовь ваших родителей была отдана вам. Вы стали от этого очень хорошей?

— А я похожа на очень хорошую?

— Слава Богу, ни чуточки, мисс Херст! — Голос Флоры редко утрачивал свою мучительно напряженную тональность. — Не позволяйте больше мистеру Питу смотреть на вас так, как он смотрел.

— Вряд ли я могу изменить выражение его лица. А что тебе не понравилось?

— Я не могу объяснить. Во всяком случае, он мне не нравится. Он смеется, когда нет ничего смешного. До приезда в Венецию мы никогда не были с ним знакомы. Вам не кажется это странным?

— У постели больных часто сходятся люди, раньше незнакомые. Может быть, мистер Пит любит вашу бабушку?

— Скорее он любит ее деньги.

— Флора, что за циничное заявление! Ты что — слышала это от кого-нибудь?

— Я слышала разговор папы с мамой. Папа сказал, что ей следовало бы прогнать прочь этого малого, а она сказала — как это возможно, коль скоро он нужен бабушке Тэймсон. И вообще, что так себя с родственниками не ведут. И что, если отделаться от мистера Пита, это будет выглядеть так, будто мы хотим забрать все деньги себе.

— Отделаться!

— Я бы хотела как-нибудь темной ночью спихнуть его в канал, задумчиво произнесла Флора. — Он мне не нравится. Он и на маму поглядывает. Жаль, что бабушка Тэймсон так богата.

— А она очень богата?

— О да, страшно. Но я уверена, что ей сейчас совершенно не до денег. Она хочет только одного: лежать под каменным ангелом рядом со своим маленьким Томом. Я молю Бога никогда не стать богатой, чтобы какой-нибудь тип вроде мистера Пита не стоял у моего смертного одра.

Глава пятая

Мистер Пит не стоял у одра своей тетушки, когда Лавиния явилась в палаццо. Старая дама лежала в просторной комнате в полном одиночестве. Прислуга впустила Шарлотту и Лавинию и удалилась. Все окна, помещавшиеся в средневековых готических арках, были закрыты, и в комнате стояла удушающая жара. Свечи, горевшие в большой люстре венецианского стекла, еще больше нагревали воздух. Свет их отражался в многочисленных зеркалах, так что комната казалась слишком ярко освещенной и в то же время, как ни странно, темной. Впечатление темноты создавали обитые бордовым дамассе стены и тяжелые занавеси.