Елена Арсеньева - И звезды любить умеют (новеллы)

Не миновало и десяти минут визита, как дверь распахнулась. Наденька вылетела вон, по-прежнему прижимая к лицу платочек, и ринулась из квартиры. На площадке она обернулась к испуганной Александре Егоровне. Отняла платок от лица, и стало видно, что оно залито слезами. Рыдая, судорожно всхлипывая, Наденька сдавленно выкрикнула:

— Скажите ей… никогда, ни слова… клянусь! — и кинулась вниз по ступенькам.

Ничего не понимая, Александра Егоровна вернулась к дочери.

Варя ничего не отвечала на расспросы, а потом стало уже не до них…

10 апреля актрисе Александринского театра Варваре Асенковой исполнилось двадцать четыре года. 19 апреля она умерла. В гроб ее положили в белом платье, в венке из белых роз.

— Офелия, — бессвязно бормотал Полевой, стоя над нею. — Офелия… Тебя любил я, как сорок тысяч братьев любить не могут… Плакать, драться, умирать, быть с ней в одной могиле? Да я на все готов, на все… получше брата я ее любил!

Окружающие посматривали с испугом, перешептывались: не сошел ли с ума знаменитый литератор? Но знавшие тайну его несбывшейся любви угрюмо молчали.

Хоронили актрису Асенкову на Смоленском кладбище в такой мрачный, такой дождливый день, что невольно напрашивалось тривиальное сравнение природы с печальной похоронной процессией. Варю положили рядом с могилой Николая Дюра, под кипарисом.

Полевой не отходил от гроба, пока не опустили крышку. Он плакал, не стыдясь. Впрочем, все тут плакали. И никто не обращал внимания на худенького юношу в студенческой тужурке, который тоже утирал слезы, пряча лицо. Еще один поклонник божественной Асенковой — да ведь имя им легион.

Этим юношей был Николай Некрасов — тот самый, которому еще предстояло сделаться знаменитым… Когда это произойдет, он напишет стихи «Памяти Асенковой»:

В тоске по юности моейИ в муках разрушеньяПрошедших невозвратных днейПрипомнив впечатленья,

Одно из них я полюбилБудить в душе суровой.Одну из множества могилОплакал скорбью новой…

Я помню: занавесь взвилась,Толпа угомонилась —И ты на сцену первый раз,Как светлый день, явилась.

…………………………………………

Сама ты знала свой удел,Но до конца, как прежде,Твой голос, погасая, пелО счастье и надежде.

Не так ли звездочка в ночи,Срываясь, упадаетИ на лету свои лучиПоследние роняет?..

Кумир моих счастливых дней,Любимый и желанный,Мне не забыть судьбы твоей,Таинственной и странной…

После похорон Вари актеры Александринки устроили подписку — сбор денег на ее памятник. Участвовали все: актеры, костюмеры, ламповщики, суфлеры… Все до единого! Эскиз нарисовал актер Иван Иванович Сосницкий, скульптором был Иван Витали. В сборе средств участвовали даже зрители, которым стало известно о подписке. Больше всех пожертвовал молодой граф Яков Иванович Эссен-Стейнбок-Фермор, зять санкт-петербургского военного генерал-губернатора. А спустя некоторое время стало известно, что граф выстроил на Невском крытую галерею с расположенными в ней магазинами, кафе, ресторанами и театральным залом. Место для строительства было выбрано не случайно: именно здесь в последний раз повстречал граф Эссен-Стейнбок-Фермор женщину, в которую тайно был без памяти влюблен, — актрису Варвару Асенкову.

Не остались в стороне от подписки и Самойловы. У Любови было недовольное лицо, когда она сдавала деньги, а у Надежды — красные глаза. Замечено было, что она пресекает всякую попытку старшей сестры выразить недовольство, а тем паче — позлословить о бывшей сопернице. Вообще — ничего, что могло бы опорочить память Вари Асенковой, Надежда Самойлова не произносила никогда… Никогда, ни слова… Она исполнила последнюю просьбу умирающей.

Говорят, что в тот вечер, когда безмерно опечаленный Михаил Павлович сообщил императору о смерти Асенковой, Николай лишь нахмурился и холодно сказал:

— Грустное известие. Театр без нее будет…

И осекся, перевел разговор на другое.

Однако вечером он попросил принести ему роман Гюго «Собор Парижской Богоматери» и долго листал его перед сном.

Что искал на его страницах император? Может быть, снова и снова перечитывал бесхитростные слова Эсмеральды:

«Я буду твоей любовницей, твоей игрушкой, твоей забавой, всем, чем ты пожелаешь. Ведь я для того и создана. Пусть я буду опозорена, запятнана, унижена — что мне до этого? Зато любима! Я буду самой гордой, самой счастливой из женщин!»

Перечитывал — и вспоминал, как она смотрела на него… восхищенное, влюбленное дитя…

Кураж

(Елена Кузьмина)

Плохо это или хорошо, когда у режиссера, постоянно снимающего классные фильмы, жена — киноактриса?

— Конечно, хорошо! — скажут одни. — У нее нет проблем с ролями. Пусть только муж попробует не отыскать для нее хоть какую-нибудь ролишку в своей новой работе — можно устроить ему такую веселую жизнь, что впредь он будет снимать жену только в заглавных ролях! Вот именно — никаких проходных эпизодов. Никаких ролишек! Режиссер должен браться только за те картины, где сможет блеснуть его жена. А всякие там глупости о чистоте искусства и объективности творчества… чепуха какая!

Ей-богу, трудно с этим не согласиться.

— Ничего нет хуже! — закричат другие. — Режиссер, считай, в таком случае погиб. Ему нужно или разводиться, или каждый день вбивать в жену ума-разума, оставшись с ней наедине. Жена-актриса способна прикончить самый интересный замысел, если он направлен служению чистому искусству, но не отвечает ее личным желаниям. Даже самая убийственная раскрасавица не всегда может хорошо играть, а ведь женщина обычно убеждена, что, если у нее смазливая мордашка, она априори гениальная актриса. Но это только чистота — залог здоровья, а красота — отнюдь не залог таланта! С другой стороны, если у режиссера жена — талантливая уродина, его ждут те же самые муки. Она возненавидит всех красоток вокруг себя и будет выдавливать их из фильмов мужа, как зубную пасту из тюбика. В конце концов вместо фильма получится один такой выдавленный тюбик. Нет, жена-актриса — сущий кошмар для мужа-режиссера!

Истинная правда и это…

Честно говоря, ответа на вопрос, который постоянно муссируется в мире кино, не знает никто. Не знала даже актриса, которая побывала женой не одного, а двух режиссеров!