Джоан Пикарт - Поездка в Техас

— Мэтт, — наконец спросила она, — ты уверен, что мы едем в нужном направлении? Вообще-то глупый вопрос. Ты же живешь здесь. Неужели мы так далеко заехали?

— Да.

— Мы уже подъезжаем?

— Нет.

— Ты видишь, что я уже начинаю обгорать?

— Да.

— Черт побери, Мэтт, ты опять собираешься говорить только да и нет?

— О?!

— О Боже, ну и стручок же ты.

— Стручок? — от изумления брови Мэтта поползли вверх. — Еще одно из твоих грязных словечек. И к какой части тела относится это слово?

— Нет, на самом деле ты не стручок. Эти похожи на пивные кружки, маленькие, слабенькие и худенькие мужичонки в костюмах в полоску. Отвергаю это слово. Ты дубина. Это тебе больше подходит.

— Не стоит обзывать людей, которые сильнее и больше тебя, Трейси. Они могут превратить тебя в отбивную.

— Кто это сказал?

— Это часть ковбойского кодекса, — глухим и хриплым голосом объяснил Мэтт.

— До сих пор твой ковбойский кодекс доставляет мне только массу неприятностей.

— Неправда. То, что случилось в той рощице, было просто прекрасно. Да, было замечательно. Я думаю, что мы неплохо пообщались.

— На словах или…

— И так, и по другому. Ты же не будешь отрицать, что наши тела так же прекрасно подходят друг другу, как две части картинки-головоломки. Разве твоя грудь не отвечала на мои прикосновения? И потом, твои губы… Сладкие, мягкие, чувственные губы, которые…

— Мэтт, ради всего святого!

— Я болтаю только для того, чтобы ты отвлеклась и не думала о своем разбитом теле. Я просто хочу тебе помочь, — Мэтт улыбнулся.

— Если ты это называешь болтовней, то что тогда в твоем понимании разговоры на интимные темы? Мальчик, уже становится очень жарко.

— Ранчо вон за тем холмом. Представь себе ванну, полную прохладной воды. Тебе сразу станет легче.

— Я представила. А что ты собираешься делать?

— Найти своих работников и помочь им загнать скот в загон.

— Мэтт… Я действительно ценю то, что ты сделал для меня, нашел время для этой поездки. Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы не мешать тебе и только наблюдать из тени деревьев за всем, что происходит на ферме. Я думаю, что Боб до конца не осознал, какое бремя он возложил на ваши плечи, иначе он никогда не прислал бы меня.

— А ты все еще жалеешь, что приехала сюда? — тихо спросил Мэтт.

Трейси немного помолчала и задумчиво проговорила:

— Нет.

— Почему?

— Боже мой, Мэтт, ты действительно хочешь, чтобы я сказала? Я рада, что я здесь, потому что ты очень отличаешься от тех мужчин, с которыми я встречалась, ты порождаешь во мне такие чувства, о которых я даже не подозревала. О Боже, неужели я все это могу высказать вслух? Это все проклятая жара! Она опять начинает действовать на меня. Она абсолютно размягчает мозги.

Мэтт засмеялся.

— Можешь быть уверена, мне это понравилось. У нас на этот счет будет серьезная дискуссия попозже.

— Да?

— Конечно, мадам, — сказал Мэтт, надвинув шляпу на лоб и постукивая себя по макушке.

— Как хочешь, — сказала Трейси, пожимая плечами и чувствуя, что не может сдержать улыбку.

Винди встретил всадников широкой улыбкой и аплодисментами в адрес Трейси. Мэтт опустил ее на землю, и Трейси издала при этом слабый стон, так как едва держалась на ногах.

— Ты дойдешь до дома? — спросил Мэтт.

— Конечно. Увидимся позже, — сказала Трейси, помахав ему рукой в воздухе. С огромными усилиями передвигая ноги, она направилась к дому.

— Что вы делали? — спросила Элси, когда Трейси буквально ввалилась в комнату.

— Катались на лошадях.

— Бог мой, ты буквально ни жива ни мертва.

— Нет! Я мертва.

— Бедняжка! Иди в ванну и полежи в горячей-прегорячей воде. Меня никто бы не заставил сесть на этих животных. Ты заметила, как ужасно они пахнут?

— Да, это привлекло мое внимание, — сказала Трейси, выходя из кухни. — О Боже мой, я умираю.

И в довершение ко всему Трейси обнаружила, что ее нос и щеки обгорели, отчего ее лицо разделилось на нижнюю красную и обгорелую часть и белый незагорелый лоб. Она стянула с себя одежду и погрузилась в кипяток, издавая громкие стоны. Она сидела, не двигаясь, пока вода не остыла, потом встала под душ и намылила волосы. Затем, завернувшись в полотенце, она прошмыгнула в спальню, бросилась на кровать и тут же провалилась в глубокий сон.

Спустя час Трейси проснулась и потянулась, чтобы проверить состояние своих болевших мышц. Ванна и сон здорово помогли ей, усталость и боль почти исчезли. Она надела на себя белые шорты и красную блузку, расчесала спутанные волосы. Надев босоножки, она направилась в кухню.

— Ну вот, теперь ты свежа, как маргаритка, — смеясь, сказала Элси. — Как насчет ленча?

— Думаю, что я проспала его. Я сама что-нибудь приготовлю.

— Не беспокойся. Я приготовила большую порцию фруктового салата и вкусные сдобные булочки к нему. Зато ты проспала мистера Рамсея. Он отправился отдыхать.

— Я просто поброжу немного после ленча, а поговорю с ним позже, — рассудила Трейси.

Ленч был просто восхитительный, и Трейси без конца благодарила Элси, пока та, смеясь, не выпроводила ее из кухни. Солнце спряталось за небольшую тучку, и Трейси была этому очень рада. Она прижала конец большого пальца к носу и состроила смешную рожицу. Дойдя до амбара, она опять увидела Винди и радостно улыбнулась маленькому человечку.

— Привет, Винди.

— Здравствуйте, дорогая. Как дела у лучшей наездницы нашего ранчо?

— Очень болят те места, о которых воспитанные девушки не должны упоминать, — смеясь, сказала Трейси. — Винди, можно мне войти внутрь амбара?

— Конечно, можно. Я здесь главный, понятно? Я уже слишком стар, чтобы работать на пастбищах или полях, поэтому моя обязанность — лошади и разное оборудование. Входите, вся экскурсия будет стоить только двадцать пять центов.

Трейси была захвачена и очарована всем тем, что ее окружало, рассказом Винди об инструментах и приспособлениях, находящихся в этом огромном здании. Оно было чистое и аккуратное, все предметы здесь были на месте, и, вероятно, это было самое святое место на ранчо. Винди нашел для Трейси карандаш и бумагу, и она сделала набросок того, что позже будет статьей. Время пролетело незаметно, и она только перестала писать, уселась в старое скрипящее кресло, взяла из рук Винди чашку кофе, когда вошли несколько работников фирмы, ведя на поводу лошадей.

— Ну, вот и мальчики вернулись, — сказал Винди, направляясь в их сторону.

Трейси наблюдала, как мужчины расседлывают лошадей. Они, в свою очередь, смотрели на ее красивые ноги, но ее это почему-то не оскорбляло. Они не глазели, а именно смотрели, а к этому она уже привыкла. Вскоре около дюжины мужчин ходили около ее кресла, смеясь и разговаривая, а Трейси изумлялась их жизнерадостности после целого дня, проведенного в седле на этой жаре.