Патриция Райс - Невеста графа

Уикерли поморщился.

— Я не хотел, чтобы вы волновались. Просто пытался помочь вам.

— Помочь? — кипя от возмущения, вскричала Абигайль и, сжав кулаки, досчитала до десяти, как когда-то учила ее мачеха. — Спасибо большое! Исчезнуть на всю ночь — это называется помочь?

Казалось, Уикерли слегка смутился. Однако Абигайль считала все его эмоции наигранными. Она не верила этому человеку.

— Я не привык следить за временем, — промолвил Уикерли. — Примите мои извинения, если я невольно чем-то огорчил вас. Но я позаботился о том, чтобы обеспечить ваше хозяйство рабочей силой.

И он показал на клубничные грядки.

Абигайль повернулась и с удивлением увидела усердно работавших там трех сильных мужчин в рубашках с закатанными рукавами.

Она оторопела, узнав Билли, который собирал первый урожай спелых ягод, бакалейщика Гарри, ловко пропалывавшего мотыгой междурядья, и владельца трактира Джона, рассаживавшего молодые кустики клубники на новой грядке.

— Каким образом вам удалось уговорить их поработать у меня? Билли столь застенчив, что даже не решается заговорить со мной.

— Это просто золотой парень, — сказал Уикерли, наблюдая за дружной работой мужчин. — Он руководит своими приятелями, подсказывая, что и как нужно делать. А вы знаете, что нравитесь Билли? Он готов в лепешку разбиться ради вас. Если вы прикажете ему есть землю или сигануть со скалы в реку, он не задумываясь это сделает. Но я посоветовал ему не терять достоинства. Мужчина должен быть гордым. Порой гордость — это все, что у нас есть.

— Но она должна на чем-то основываться, — возразила Абигайль. — Билли на два года моложе меня. После смерти отца к нему по наследству перейдет ферма. А пока большую часть времени он проводит в мечтаниях, строя планы, похожие на воздушные замки. Когда-нибудь, возможно, у него появится повод гордиться собой, но пока его, к сожалению, нет.

Уикерли кивнул.

— К сожалению, не все мы рождены героями. Женщины слишком многого ждут от нас. Они хотят, чтобы мы были богатыми, образованными, загадочными, остроумными, честными. Чтобы мы нежно относились к детям, любили жену и родителей, умели постоять за себя. Одним словом, от нас требуют, чтобы мы были святыми, и вместе с тем… — Уикерли потупил взгляд. — Простите за откровенность, но женщины мечтают, чтобы одновременно мы были истинными дьяволами в постели, проявляли изобретательность и изощренность. Разве в этом нет противоречия?

Абигайль покраснела, не зная, что сказать. Ей еще не доводилось разговаривать с мужчинами на столь интимные темы. Уикерли, должно быть, имел в виду себя, поскольку от простодушного Билли было бы странно требовать остроумия или особого умения в постели.

— Меня вовсе не привлекают все названные качества, — заявила Абигайль. — Я предпочла бы иметь честного, порядочного мужа.

Уикерли рассмеялся.

— Эти слова свидетельствуют о вашей неопытности, мисс Мерриуэзер.

— Ваше мнение меня не интересует, мистер Уикерли, — осадила его Абигайль. — Меня беспокоит только судьба Пенелопы.

Взгляд Уикерли потеплел, и у нее затрепетало сердце. Ну почему кучер почтовой кареты высадил рядом с ее домом этого обманщика, а не богатого поверенного?

— Я попытался загладить свою вину перед Пенни и поэтому принес ей котенка, — стал оправдываться Уикерли.

— Дети должны постоянно чувствовать любовь отца, заботу и ласку. Дарить им котят и другие подарки — слишком мало. Кстати, вы купили мне нитки?

— Да, я оставил их на кухне.

— Сколько времени будут работать эти мужчины на моем огороде?

Уикерли с опаской взглянул на нее. Похоже, Абигайль догадалась, что он стремился прежде всего избежать физической работы, а не помочь ей.

— Каждый из этих парней отработает по часу, — осторожно промолвил он.

— Вы очень странный человек, мистер Уикерли. Попросите их перед уходом зайти в дом. Я накормлю их завтраком.

Чувствуя, что Уикерли смотрит на нее, Абигайль направилась к дому. Она старалась идти размеренным твердым шагом. Впрочем, Абигайль не была бы женщиной, если бы при этом слегка не виляла бедрами — так, самую малость, лишь для того, чтобы удержать на себе его взгляд.

Глава 7

Когда работники ушли, Фиц отправился с Пенелопой на прогулку. Увидев уток у пруда, девочка стала бегать за ними, а он погрузился в размышления. Интересно, какой доход мог принести в год акр земли, засаженный клубникой? Если предположить, что эта сумма была никак не меньше десяти фунтов, и учесть, что площадь плодородных угодий в его родовом поместье составляла двести акров, то… то ежегодного дохода все равно не хватило бы на погашение долгов.

Сделав в уме расчеты, Фиц тяжело вздохнул. Он состарится и умрет, а его потомков все еще будут донимать кредиторы. Наверное, ему все же следовало прислушаться к предложению дворецкого Байбли и имитировать свою смерть. Тогда бы он мог, продав выигранного в карты жеребца, уехать в Америку. А родовым поместьем, обремененным долгами, занялся бы его богатый кузен.

В любом случае Фицу нужно было получить свой выигрыш — чистокровного скакуна — и продать его. Но как добраться до Челтнема? Если бы Фиц сказал мисс Мерриуэзер, что он граф, возможно, она достала бы ему денег на эту поездку. Вряд ли в эту глушь дошла весть о дурной славе его семьи.

Фиц предпочел бы, чтобы на него смотрели с уважением, которого заслуживает графский титул, а не швыряли в него неспелые яблоки. Возможно, узнав, что перед ней знатный человек, Абигайль даже позволила бы сорвать поцелуй со своих уст… Впрочем, Фиц с тяжелым вздохом вынужден был признать, что одного поцелуя ему было бы недостаточно. У него давно уже не было женщин, и он истосковался по ласке.

Фиц считал, что именно этим обстоятельством объясняется непреодолимое физическое влечение, которое он испытывал к этой вечно кудахтавшей и пытавшейся клюнуть его курице. Нет, целовать ее было опасно, он мог потерять голову и зайти слишком далеко.

Пенелопа подбежала к самой воде, и Фиц вдруг запаниковал. Он не знал умеет ли она плавать. Сам он так и не научился.

— Пенни, отойди от пруда! — крикнул он.

Девочка, конечно же, не послушалась его. Она тут же зашла по щиколотку в воду и стала плескаться назло ему. Фица охватил ужас. Он сильно сомневался в том, что когда-нибудь сможет свыкнуться с ролью отца.

Не раздумывая больше, он бросился к Пенелопе и подхватил ее на руки.

— Представь себе, что ты бабочка, — сказал Фиц. — Ты паришь над землей и машешь крыльями.

С этими словами он вскинул визжащую малышку на плечо и снял с ее ножек мокрые ботинки и чулки.