Сьюзен Нэпьер - Смеющаяся богиня

Гордость Ванессы за выполненные работы не ускользнула от ее спутника, пока он покорно, словно школьник, слушал ее объяснения. В начале экскурсии по дому он в основном молчал, но потом стал прерывать ее вопросами по существу, что подбодрило ее, и Ванесса уже перечисляла сделанное не только формально, но и с большой долей энтузиазма и даже восторженности.

Она забылась, отчего даже двигаться начала по-другому, походка сделалась легкой, а лицо оживилось.

– Я рад, что для вас современная ванная не является непростительным нарушением целостности реставрируемого интерьера, – заметил Бенедикт, оглядывая водопроводные трубы, выступавшие из кафельной стены в одной из маленьких гостиных, которую переделали под ванную комнату для соседней спальни.

– Это ведь будет гостиница, а не музей для туристов, где никто не захочет жить, – сказала Ванесса. – За свои деньги люди желают получить необходимые удобства. Если мы ради достоверности эпохи предложим им умывальник с кувшином и ночной горшок, то не думаю, что многие с этим смирятся! В семидесятые годы прошлого века в этой части света было еще далеко до цивилизации. Я хочу сказать, что люди здесь жили в течение всего нескольких десятилетий и энергии им хватало лишь на то, чтобы с трудом заработать на жизнь. Поскольку комнаты для гостей восстановлены в соответствии с тем временем, я не вижу повода для недовольства. А кухни и ванные должны быть доведены в любом случае до современных санитарных норм. На это Бенедикт задумчиво ответил:

– Мм, бадья перед камином теряет свою грубоватую прелесть, когда представляешь, что вначале придется натаскать вверх по лестнице ведер двадцать горячей воды.

– Вам таскать все равно ничего не пришлось бы, – кисло заметила Ванесса, – достаточно дернуть за шнур звонка.

– Вы не высокого обо мне мнения, а, Флинн? – спросил он. – Вы небось думаете, что я не способен себя обслужить. В общем, не мужчина, а тряпка.

– Нет… конечно, нет, сэр, – поспешила сказать Ванесса. Но ему не обмануть ее своей кротостью. Ничего себе тряпка – с таким стальным телом и повелительным взглядом! – Я… это входит в мои обязанности – следить за тем, чтобы вы не занимались домашними делами…

– Во время студенческих каникул я работал на стройке… к ужасу родителей. Возможно; я произвожу впечатление избалованного богатого сынка, но я стараюсь не удаляться от действительности.

– Конечно, сэр, – спокойно ответила она. Он прищурился.

– Вы что, хотите уморить меня этим вашим «сэр»?

– Нет, с… – Ванесса прокашлялась. Это слово машинально срывалось у нее с языка, когда она чувствовала, что надо быть начеку. – Нет, конечно, нет.

– Я ненавижу, когда вы так говорите.

– Как говорю?.. Как именно?

– Соглашаетесь со мной отвратительно сладким тоном, – отрезал он. – И не говорите, что я вам за это плачу. Терпеть не могу, когда мне поддакивают. Мужчины или женщины – все равно.

Он подчеркнул слово «женщины». Ванессу бросило в жар, так как это кое-что подразумевало. Если вчера ночью она сказала ему «да», то она потеряла право на уважение к себе!

Она застыла, увидев, что его глаза удовлетворенно и хищно заблестели. Краска, залившая лицо, выдала ее – он понял, что она уловила сексуальный намек в его замечании.

– Хотя должен признать, что в некоторых случаях мне нравится услышать «да» из женских уст, – добавил он, явно провоцируя ее.

Загорелые щеки Ванессы стали ярко-красными, а глаза под золотистыми ресницами потемнели и сделались похожи на тлеющие угольки. Усилием воли она совладала с обуявшей ее яростью.

– Я уверена, что такие случаи бывают… – Она оборвала фразу, но презрительное «сэр» витало в воздухе и подстрекало его.

– Вы покраснели, Флинн.

– Это оттого, что мне неловко за вас, – вызывающе ответила она.

– Да ну? – Он насторожился. – А могу я узнать, почему?

– Потому, что некрасиво насмехаться над служащими, которые не могут вам ответить тем же, – презрительно сказала она ледяным тоном.

Он поморщился, так как понял справедливость ее колкого замечания, но тут же спокойно парировал:

– Согласен. Только я не смотрю на своих служащих как на подчиненных. Они работают со мной и для меня, так что с обеих сторон возможны взаимные уступки. Название вашей должности, может, и заключает в себе элемент подчинения, но, думаю, мы оба знаем, что вы очень самостоятельны, и это ставит вас в особое положение. Я не удивлюсь, если в том, что касается Уайтфилда, вы считаете меня подчиненным вам.

Ванесса виновато заморгала, и выражение его лица смягчилось.

– А что касается умения дать отпор, – продолжал он, посмотрев на нее с кислой миной, но уважительно, – вы только что доказали свои способности. Вы облили меня вежливым презрением в наказание за мою вольность. – Он отошел к окну, выходящему во двор, обнесенный низкой кирпичной стеной. – К сожалению, я не могу пообещать, что исправлюсь. Последнее время у меня непредсказуемое настроение. Наверное, это возрастное.

Он говорил раздраженно, а Ванессу позабавило столь несвойственное ему угнетенное состояние, и она решилась сказать:

– На прошлой неделе я нашла на чердаке старую трость. Может быть, вам ее принести? Он круто повернулся.

– А теперь кто ехидничает? – Его улыбка была холодной и едва заметной, той, к которой она привыкла. – Вы еще встречаете каждый день рождения с радостью. Подождите, когда вам стукнет тридцать, тогда ваши виды на будущее изменятся. Мне странно, что вы, такая молодая, настолько поглощены историей.

– Я просто интересуюсь, и я вовсе не намного вас моложе…

– На десять лет. – Как всегда, он был предельно точен. – Вам следует с девической мечтательностью смотреть в будущее, а не на покрытое паутиной прошлое.

– Опыт прошлых лет помогает сделать правильный выбор, – благонравным тоном сказала Ванесса. – В историческом обществе есть люди значительно моложе меня. Мы принимаем даже школьников начальных классов. – Она помолчала, но не смогла удержаться, добавив:

– И я никогда не отличалась девической мечтательностью.

– Отличались, – неожиданно произнес он, внимательно глядя на ее лицо с широко распахнутыми глазами и строго сжатым ртом. – Держу пари, что вы были переполнены мучительными и наивными переживаниями, пока жизнь не ударила вас. Вам, вероятно, было труднее приспособиться к обстоятельствам, чем другим девочкам. Сверстники наверняка дразнили вас из-за вашего роста и думали, что вы старше, чем на самом деле.

Она отпрянула, пораженная тем, что он попал в точку, описывая ее переходный возраст.

– Да не смотрите на меня так, Флинн. Это вовсе не колдовство, а простая сообразительность. Я догадался, так как меня третировали по прямо противоположным причинам. Я был недотепа и слабак. Лишь в семнадцать лет у меня стал ломаться голос, а в элитарном пансионе, где я учился, сила мускулов была главным признаком мужественности и критерием, что ты ровня другим. К тому же я страдал астигматизмом и из-за этого не мог носить контактные линзы. Все школьные годы меня называли слизняком и очкариком. С другой стороны, поскольку я был слабым, мне пришлось овладеть искусством заговаривать зубы, что в конечном счете оказалось весьма полезным в жизни. Как вы считаете?