Жена на один год - Мария Сергеевна Коваленко

спальни. Как будто точно знал, где сейчас Лера. А я и пошевелиться не смог. Только набрал в легкие побольше морозного воздуха, словно планировал выстудить себя изнутри.

– Не нужно приезжать сюда больше, – продолжил мой невеселый собеседник. – В ближайшее время родители выпрут ее в квартиру, поближе к институту. Но лучше не рисковать.

От упоминания «родителей» челюсть сама сжалась до зубного скрежета.

– Охрана там будет твоя? Или общая? – Не стоило мне интересоваться. Саныч был прав – самое лучшее, что я мог сделать – не приезжать сюда больше и не играть в спасателя. Наспасался уже! Но не спросить не мог. Будто отвечал теперь. Хоть и без прав.

– Общая, но я настоял, чтобы дали доступ к камерам и сигнализации. Так что мои парни будут присматривать. А если кто-то станет докучать, я сам меры приму.

– Уши в узел…

От странного облегчения, казалось, даже голова меньше мерзнуть стала.

– Да… Но могу не только уши.

– Спасибо. – Я закрыл глаза и вспомнил, как Лера вчера улыбалась, с энтузиазмом рассказывала об учёбе и радовалась поступлению. Без обид и упреков по отношению к приемным родителям, хотя оснований хватало. – Она хорошая.

Глупое было слово. Пустое. Я не знал, зачем произнес его. Не знал, кому я это сказал. Возможно, себе.

– Хорошая. Ума не приложу, как умудрилась остаться… такой. После детдома и этой семейки.

Теперь СанСаныч смотрел только на дом, который обязан был охранять. Без злости или осуждения. Равнодушно. Не так, как минуту назад в дальнее окно моего дома.

– Если когда-нибудь понадобится помощь, мой номер телефона у тебя есть. – Надо уже было завязывать наш дурацкий разговор. Через пару часов меня ждал самолет. Через пару минут – проводы одной юной особы в ее дом. Без совместного завтрака, долгого прощания и ещё какой-нибудь ерунды, которая могла превратиться в проблему.

– Береги содержимое штанов, адвокат. Справлюсь, если что, без твоей помощи.

Престарелый Дон Кихот геройствовал до конца. Бесил этим и успокаивал одновременно.

– Как-то сберегу.

Уши то ли отмёрзли совсем, то ли привыкли к морозу, но холодно больше не было. От странного жара я даже распахнул пуховик.

Стоило развернуться и уйти. Время бежало. А откладывать планы не имело смысла.

Не было в Питере у меня никаких дел. Не было оснований приезжать сюда часто. Хватало совести не дурить голову одной правильной красивой девушке.

Но я не шел.

Как идиот, смотрел на просторный двор. Будто первый раз вижу, изучал замысловатую ковку на воротах. Слушал, как от ветра шумят деревья.

Тихо, спокойно.

Совсем как звучали мысли у меня в голове этой ночью, когда выбирал для Кристины прощальное колье, исправлял в трудовом контракте с управляющим «один» год на «три» и заказывал билет на ближайший рейс в столицу.

Без сожаления. Без пустой рефлексии. Лишь с какой-то новой пустотой, которую не мог понять да и не нужно мне это было.

Глава 6

Семь лет назадЛера

После моего восемнадцатилетия, которое удалось превратить в празднование результатов выборов, к двадцатилетию родители начали готовиться за полгода. Занятая зубрежкой, я не вникала ни во что. Разрешила выбрать и ресторан, и музыкантов, и наряды.

Учеба в меде оказалась настолько сложной, что я даже на примерку не поехала. Между зачетом по анатомии и фармакологией отправила Татьяне Егоровне «Мне все нравится», «Да, подходит» и «Спасибо, что подобрали». А сама и не взглянула на фотографии с красивым платьем и туфлями на высоком каблуке.

Наверное, я бы не заметила, пожелай родители вырядить меня в тыкву или устроить день рождения в стриптиз-баре. Голова пухла от терминов и правил. Снова забывала поесть. Спала по шесть – семь часов в сутки. И шутки Леши Панова, который уже два года не давал проходу, больше не цепляли.

Возможно, и праздник пролетел бы незамеченным. Но к началу декабря, как раз к моменту, когда все гости подтвердили свое участие, я неожиданно свалилась в больницу с аппендицитом.

Это было как гром среди ясного неба.

В шоке от того, что у них может сорваться важное мероприятие, родители подключили все связи и нашли самых известных врачей.

Консилиум о том, как лучше меня оперировать и можно ли обойтись вообще без операции, шел больше трех часов. Отец готов бы расстаться с приличной суммой денег, лишь бы только меня поставили на ноги без хирургического вмешательства. Пара иностранных клиник готовила вертолеты, чтобы перевезти к себе дочь депутата и решить проблему по самым высоким европейским стандартам.

Но пока велись разговоры, пока одни светила медицины доказывали другим их безграмотность в таком пустяковом вопросе, у меня случился перитонит. Ждать гениального решения оказалось некогда. Колесики каталки покатились в сторону операционной, и уставший после долгой смены дежурный хирург справился, как мог.

Так вместо лапароскопии и трех ювелирных проколов или горы самых современных лекарств я получила большой надрез в середине живота. А вместо быстрой выписки и реабилитации дома на два дня попала в реанимацию.

Это был не самый приятный период в моей жизни. Не худший, но повторять что-то подобное я бы не хотела.

К счастью, ни Татьяна Егоровна, ни Николай Петрович не винили меня в том, что случилось. В каждый свой визит они привозили кучу продуктов, расспрашивали о самочувствии и всегда жалели. А СанСаныч после реанимации вообще поселился в коридоре возле палаты.

К выписке от такой заботы я почти забыла о страхе, который недавно пережила. Без спора согласилась временно пожить не в своей квартире, а в родительском доме. И спустя неделю после выписки даже честно попыталась влезть в купленное для меня праздничное платье.

Чтобы надеть этот шедевр от самого модного в Питере модельера, пришлось звать на помощь и «маму», и горничную, и повариху. Вероятно, попытка змеи влезть в сброшенную старую шкуру выглядела бы примерно так же. Но всего двух минут в наряде хватило, чтобы принять наше общее фиаско.

Тугая, плотно обхватывающая талию и бедра, юбка поддерживала шов почти так же хорошо как бандаж. Стоя на месте, я не чувствовала дискомфорта. Но стоило сделать шаг… перед глазами все поплыло от острой боли, и горничная на скорости света улетела искать нашатырь.

Отправляя письма с извинениями за срыв праздника, Татьяна Егоровна плакала три дня. Успокаивающий ромашковый чай заваривался в доме литрами. И только Наташка, которая временно стала единственным источником информации о зачетах и экзаменах, смеялась до слез в глазах и самых настоящих колик.

Благодаря смеху Наташи меня и саму постепенно начало отпускать. Под ее шутки я смирилась с временным обучением на дому. Благодаря ее сообщениям с фотографиями мрачного Панова, улыбка на моем лице стала появляться все чаще.

День рождения прошел в узком кругу без важных чинов и статусных друзей семьи. Первый раз он был похож на тот уютный домашний праздник, какие