Эстер Элькинд - Андрогин…

Я оделся.

– Знаешь, – сказала она, когда мы спускались с чердака, – я никому не даю просто так, но тебе!… Я готова с тобой ебаться просто так, ты такой хороший!

– Не расходуй себя понапрасну! – сказал я ей, став каким-то слишком смелым и взрослым…

«Может, мама всё же изменяла папе?!» – подумал я тогда, возвращаясь в класс…

Мама опаздывала на работу. Она вставала с постели и уже голой подходила к стулу, на котором лежал халат. У моей мамы было маленькое идеально женственное тело и аккуратные тонкие черты лица. Чёрные длинные волосы, которые мама убирала на затылок в пучок, пару кудряшек всегда выбивались, создавая немного легкомысленный образ, голубые глаза-звёзды и тонкие бледные губы, которые мама красила яркой помадой.

– Вставай, Олам! В школу опоздаем! – толкала она меня, думая, что будит.

Я делал вид, что ещё хочу поспать. Мама шла в ванную комнату занимать очередь. Я вставал и шёл за ней чистить зубы и умываться…

– Что тебе почитать? – спрашивала мама, когда я болел.

– Алису! – отвечал я.

– Сколько можно?! Ты её уже раз сто читал! – раздражённо отвечала мама, но, вспоминая, что я болею, постепенно переводила раздражение на смех.

– Ладно! – говорила мама, открывала книгу и начинала читать всегда где-то с середины.

Периодически мама забывала, что она читает мне, и замолкала, увлекаясь чтением про себя. Я смотрел на неё и ждал, когда же она про меня вспомнит, иногда мы так сидели молча по полчаса, пока папа не встревал: «Дорогая, что там дальше?! Читай!» Я смеялся, мама тоже.

Я был влюблён в Алису. Она была девочкой моей мечты. Она путешествовала по мирам, как и я, правда, она всегда была лишь девочкой. «Ну и что ж?! – думал я. – Это не так уж и плохо!» Мне тогда казалось это не самым ужасным недостатком, потом я осознал, что ошибался, но это было потом, а тогда… Тогда я мечтал о том, чтобы взять маленькую девочку Алису за руку и поцеловать её губы, а потом отправиться путешествовать с ней в Зазеркалье. Вот о чём я мечтал тогда, в семь лет, когда болел и вторую неделю, валяясь с температурой, не ходил в школу. Но Алиса стала очень маленькой после того, как выпила эликсир, и я не мог её поцеловать.

– Алиса, оставь мне немного! – говорил я ей во сне. – Прошу тебя!

– Оставь мне чуть-чуть! – смотрел я на неё в тот момент, когда она пила эликсир, но Алиса не слышала меня, или не слушала…

Теперь я чувствовала себя маленькой, будто выпила эликсир Алисы. Я висела на дверной ручке, уменьшаясь с каждой секундой, казалось, что расстояние между моими ногами и полом увеличивается в геометрической прогрессии. «Полёт был бы так прекрасен, а падение задержалось бы в вечности», – подумала я тогда. Уже давно было бесполезно бороться со стихией – дверью, которая была теперь настолько огромной, что я её не видела вовсе, и я не боролась, просто висела, пытаясь удержаться на давно уже казавшейся мне горизонтальной поверхности. Я держалась не из-за страха упасть, или страха смерти, ведь с моим уменьшением у меня выросли крылья, как у бабочки, большие цветные, красивые, а из-за последней надежды, что Он сжалится надо мной и сам отопрёт дверь. Хотя в таком случае я могла упасть, и Он мог меня раздавить, не заметив, но об этом я тогда не думала…

– Заходи же! – услышала я снова и отворила дверь.

Яркий свет ударил мне в глаза. Я зажмурилась и на мгновение ослепла. Я сделала шаг и оглядела комнату. Там никого не было. Лишь шум ветра из другого бытия повторился еле слышным безнадёжным эхом: «Заходи же!»

«Ушёл!» – я упала в кресло, большое кожаное чёрное кресло, такое, к которому прилипает обнажённая кожа в жару, и кажется, что отодрать её уже не получится, так и встанешь, оставив часть своей шкуры на этом шикарном кресле. Я сидела обессиленная, обескровленная.

Я стала нащупывать пространство, обнюхивать воздух вокруг себя: «Он ещё здесь! Он ещё тут, он не ушёл, не совсем ушёл! – стонала я про себя. – Он здесь! Просто время слегка ошиблось. Мы разминулись, но он здесь, в этом пространстве, лишь задержался в той секунде, что только что ушла, или слишком поспешил попасть в ту, что будет, думая, что я уже там! Ты здесь!» – я кричала, рыдала, стенала, будто сумасшедшая.

Я давно уже валялась на полу, пытаясь поймать хоть что-то от него, его след, запах, немного его, самую малость, мне бы хватило и капли, не больше той, что смертельна, что хватит лишь на то, чтобы промочить губы.

– Он вас не дождался! Сказал, что придёт в другой раз! – слышала я голос Андрея Андреевича.

Я недоуменно посмотрела на него, он протягивал мне чашку кофе.

– Пока я вас встречал, он ушёл… – пояснил Андрей Андреевич, подумав, что моё недоумение вызвано его репликой. – Я вот тут вам кофе принёс! – закончил он фразу, растягивая на своём отвратительном лице заискивающую улыбку.

– Спасибо! – ответила я и, взяв чашку, поставила её на журнальный столик. Я недоуменно смотрела на своё тело, сидящее в кресле, аккуратное платье – и ни намёка на истерику. Я посмотрела на часы. Время словно остановилось. Показывая бессмысленно столько же, сколько и было пару секунд бессмысленного времени назад (или вперёд). «Мне плохо! – подумала я. – Как жаль, что не встретились!»

Кофе остыл.

– Я поехала домой! Мне что-то не по себе! – сказала я, всё ещё сидящему здесь телу Андрея Андреевича.

– Да, конечно! Может, вас проводить? – спросил он, делая вид, что он беспокоится обо мне, а не просто хочет уехать с ненавистной им работы. Андрей Андреевич, не просто не любил сумасшедших. А яро ненавидел их. Он принадлежал к той школе врачей, которые рады были применить средневековые пытки, заключить в кандалы и посадить под замок по любому поводу и без него. Мне казалось это недопустимым. Отчего Андрей Андреевич ненавидел свою работу, потому что не мог ненавидеть больных. Я никогда не понимала, что его здесь держало, может, какой-то злой рок?!

– Нет, спасибо, Андрей! – начала я, взяв его за хрупкое плечо. – Сопровождение в виде «спортивного» «Mercedes» мне не льстит! – попыталась пошутить я и улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ.

«Скорее к фонтану!» – думала я.

Я мчалась с максимальной скоростью своего «Mini Cooper» по заставленным машинками улицами, словно пробираясь сквозь построенные в детской комнате города, стараясь не задеть, не нарушить гармонию, не влезть и не попасть внутрь. Но двигаться надо было быстро, я так боялась опоздать. Я нарушала все возможные и существующие правила дорожного движения, я ехала через парки и по «встречной», я не ехала, я словно летела, пытаясь будто догнать время. Я ехала, быстрее и быстрее, наполняясь чувством безграничной безнаказанности. Я нарушала правила этого мира. Была в нём и вне его. Увидев издалека фонтан, я бросила машину посреди дороги, даже не закрыв её. «Что может случиться с моей волшебной машиной?! – думала я. – Максимум превратится в тыкву, но от этого она и так не далека!» Я мчалась к фонтану, как мне казалось, к «жизнедающей» воде.