Маргарет Майо - Желтые розы

Он осуждал ее, не дав ей даже шанса объясниться. Карину захлестнуло чувство горькой обиды. Теперь-то уже точно она не скажет, что видела Чарльза.

— Ты говорил, что можешь простить, но не забыть. Но прощать ты, видно, не умеешь. Не можешь удержаться, чтобы лишний раз не кольнуть. При каждом удобном случае попрекаешь меня Чарльзом. — Карина сердито тряхнула головой. — Я рада, что избавилась от любви к тебе.

Ее стрела попала в цель, но Форд быстро спрятал боль.

— И все же я хочу знать, почему ты решила, что дом принадлежит Чарльзу?

— Потому что Чарльз — пока единственный человек, кого я вспомнила. А дом был очень величественный. Думаю...

— А не мог это быть какой-нибудь исторический замок, который ты когда-то посещала?

— Может быть, — согласилась Карина.

— Однако предпочитаешь думать, что это дом человека, ради которого ты бросила меня, — язвительно добавил он, зло сверкнув глазами. Он вскочил с кресла и встал перед ней.

Карина тоже встала и отошла назад. Вздернув подбородок, она устремила на него настороженный взгляд. Казалось, ей надо было бы его бояться, но она думала только об ощущении его рта на своих губах, о нежных прикосновениях его рук, блуждающих по ее телу, о жидком огне, разливающемся по жилам.

— Не понимаю, что тебя так разозлило. Я думала, ты будешь рад, что я вспомнила что-то еще.

— Видит Бог, я рад. — Он помотал головой, будто старался вытряхнуть неприятные мысли. — Правда, Карина, рад. Это отличная новость.

Но Карина понимала: его не перестает мучить вопрос, почему она вспомнила что-то, связанное с Чарльзом, а не с ним.

Форд приехал сюда с самыми лучшими намерениями. Он провел бессонную ночь, думая о Карине и Чарльзе, и понял, что напрасно упомянул в разговоре его имя. И сегодня утром был готов извиниться, пока Карина не спросила, не знает ли он, где живет Чарльз.

Вот тут-то он и пришел в ярость. Откровеннее высказать свое предпочтение было невозможно. Значит, все эти месяцы, что он провел возле нее, не значили ничего. И вот какое вознаграждение он получил за свое терпение!

Так что же ему теперь делать? Признать свое поражение? Уйти в тень, оставив Карину Чарльзу? Нет, он слишком сильно любил Карину и дать ей уйти не смог бы. Он предпочел бы думать, что ее роман с Чарльзом был всего лишь легкой интрижкой.

Сделав над собой неимоверное усилие, Форд выкинул из головы все мысли о Чарльзе Форестере, сделал глубокий вдох и улыбнулся.

— Думаю, не стоит продолжать этот разговор. Поедем-ка лучше, я преподам тебе еще один урок вождения.

Карина посмотрела на него настороженно, но, к радости Форда, согласно кивнула.

— Я с удовольствием. С нетерпением жду дня, когда смогу ездить самостоятельно.

Чтобы не зависеть больше от него? Это была горькая мысль, но Форд продолжал улыбаться.

— Возьмем с собой еды и устроим пикник.

— Замечательная идея! — Карина улыбнулась, будто и правда предложение Форда пришлось ей по душе. — Хотя, боюсь, в холодильнике у меня мало что найдется.

— Не беда. Остановимся и купим, что нужно. Бери сумку — и поехали. — Ему хотелось поскорее уйти, пока она не передумала.

Они купили готового цыпленка, кусок ветчины, помидоры, французский хлеб, фрукты, сыр и вино — настоящее пиршество, если разделить его с подходящим человеком в подходящем месте. И Форд знал, где есть такое место.

Карина освоила вождение быстро. Вела машину осторожно, была предупредительна к другим водителям, не проявляла нетерпения, как бывало раньше.

— У тебя прекрасно все получается, — похвалил ее Форд. — Я очень доволен тобой. У следующего перекрестка сверни налево. А теперь, после светофора, прямо. — Его пьянил даже легкий аромат ее духов, какими раньше она не пользовалась.

От напряжения губы ее приоткрылись, и язык-время от времени скользил по кромке зубов. Нахлынувшее возбуждение заставило Форда отвести взгляд.

Они ехали уже более получаса. Наконец Форд велел свернуть на узкую проселочную дорогу.

— Куда мы едем? — первый раз полюбопытствовала Карина.

Он загадочно улыбнулся.

— Я знаю одно замечательное место. Будь осторожнее, дорога здесь узкая. — Они проехали по пустой извилистой дороге еще около трех километров и наконец остановились.

Форд взял сумку с едой и одеяло. Они перелезли через ворота ограды, пересекли лесистый участок, прошли еще с километр и вышли к реке с небольшим песчаным берегом и гигантскими валунами, по которым можно было перебраться на противоположную сторону. Вдали на покатых холмах паслись овцы. Небо над головой было ослепительно голубым.

— Форд, какая красота! — Карина стояла, оглядываясь вокруг.

Форд следил за меняющимся выражением ее лица — радость, восхищение, восторг. Но ничего, что говорило бы, что она помнит это место.

Его разочарование было так сильно, что он торопливо отвернулся и стал расстилать одеяло, чтобы не дать ей увидеть мучительную боль в глазах. Он так надеялся, что это место пробудит у нее воспоминания.

— А мы бывали здесь раньше?

Форд стремительно обернулся. В глазах его зажглась надежда.

— Ну конечно. Это было одно из любимейших наших мест. Ты вспоминаешь его?

Но Карина покачала головой, и сердце у Форда упало. Как ни пытался он скрыть свое разочарование, Карина его почувствовала и тихо попросила:

— Расскажи про наши поездки сюда. Может быть, я вспомню.

Форд опустился на одеяло и потянул за собой Карину. Они сели друг против друга, скрестив ноги. Форд взял ее за руки и, глядя ей прямо в глаза, начал рассказывать:

— Мы приехали сюда, когда я первый раз пригласил тебя на прогулку. Набрели на это место случайно, а потом оно стало нашим любимым убежищем от окружающего мира. Вот здесь мы обычно и располагались.

Карина опустила взгляд, как бы пытаясь узнать это место, но когда снова взглянула на Форда, глаза ее по-прежнему ничего не выражали.

— Однажды мы решили перейти речку, и ты свалилась в воду. Я подал тебе руку, а ты сдернула меня вниз. Тебе это казалось очень смешным.

Губы Карины тронула улыбка.

— Какая я была вредная! Надеюсь, день-то был жаркий?

— Да. Мы сняли намокшую одежду и развесили ее сушиться на ветках.

— И что, сидели голые? — Карина, кажется, была шокирована.

Форд кивнул.

— Правда, сидели мы недолго. На нас напало игривое настроение, и кончилось тем, что мы вскоре оказались в объятиях друг друга вот на этом самом одеяле. — Это были самые незабываемые минуты в его жизни. Он помнил мельчайшие подробности пережитого — ощущение ее шелковистой, быстро высыхающей на солнце кожи, исходивший от нее аромат свежести, незабываемый вкус ее губ и тела.