Кейт Хьюит - После долгой разлуки

Они поднялись по ступенькам, прошли через холл и, к ее удивлению, направились к лифту. В молчании они поднялись на самый верхний этаж, и Аллегра восхищенно ахнула, когда двери лифта открылись и она увидела зал ресторана, украшенный благоухающими свежими лилиями. Сквозь застекленные стены открывалась потрясающая панорама вечернего Лондона с его мерцающими и манящими огнями.

Официант провел их в укромный уголок зала, где в нише для них был сервирован столик. На секунду ей показалось, что они находятся в их собственном маленьком мире, и сердце Аллегры сильно застучало.

Она сделала глоток воды.

— Скажи, пожалуйста, ты часто приезжаешь в Лондон?

— В основном по делам бизнеса, — ответил Стефано, — хотя чаще бываю по работе в Бельгии.

— В Бельгии?

Он пожал плечами.

— Занимаюсь там индустриальными технологиями. Я говорил тебе об этом. — Он улыбнулся. — Очень скучное занятие.

— Но не для тебя, я полагаю.

— Нет, — согласился он, и на лицо его легла тень. — Не для меня.

— Я даже не знаю, что тебя интересует, — с горечью призналась Аллегра. — У меня такое ощущение, что я очень плохо тебя знаю.

А что, собственно, она знала о нем? Что он родился в Риме, имел свою собственную фирму, был богат, красив и хотел ее.

Или ей так казалось… пока она не поняла, что все, что он хотел, были ее социальный статус и выгодные связи ее семьи.

И почему она думает… нет, надеется, что он с тех пор изменился?

Она отпила еще глоток воды — отчего-то у нее внезапно пересохло во рту.

— Почему бы нам не посмотреть меню? — предложил Стефано, и в глазах его появился знакомый блеск.

Она полистала меню — элегантную золотистую книгу, наполовину на французском языке, — и едва сдержала смех.

Стефано взглянул на нее.

— Ты учила французский в школе?

Аллегра вспомнила о своей церковно-приходской школе и уроках, которые преподали ей там. Молчание. Подчинение. Повиновение.

— Да… учила, — с улыбкой промолвила она и вновь обратилась к меню. — А что такое «лангусты»?

— Лобстеры.

— О, — она слегка поморщилась, потому что никогда не любила морепродукты.

Стефано улыбнулся.

— Тогда выберем какое-нибудь национальное блюдо. Ведь ты, похоже, стала настоящей англичанкой.

Аллегра не поняла, почему эти слова укололи ее. Ей показалось, что они прозвучали как оскорбление.

— Я наполовину англичанка, — напомнила она ему.

Он взглянул на нее, и глаза его были темными и бездонными.

— Девочка, которую я знал, была итальянкой до мозга костей… или мне так казалось.

Аллегра положила меню на столик.

— Мне кажется, мы договорились не вспоминать о прошлом. В любом случае сейчас мы совершенно другие люди.

— Совершенно верно, — Стефано тоже отложил меню. — Ты выбрала себе блюдо?

— Да. Стейк.

— А на закуску?

— Зеленый салат. — Аллегра сжала губы. Он явно хотел все сам решать за нее, и это ее раздражало.

К столику мгновенно подошел официант, и Стефано сделал заказ. Когда официант удалился, возникло неловкое молчание.

— Поговорим о Лючио? — предложила Аллегра. — Он твой сын?

Стефано, казалось, искренне удивился.

— Нет. У меня нет сына, Аллегра. — Он помедлил, и ей показалось, что она снова увидела то самое выражение в его глазах: они потемнели и в глубине словно бы мелькнул отблеск его души. — Я — не женат.

— Понятно. — Она постаралась справиться с бурлившими в ней эмоциями. Главной эмоцией было облегчение. Но сразу же возникла досада оттого, что она его почувствовала. Ведь ее совершенно не должно волновать, женат он или нет. — Я подумала так потому, что ко мне в основном обращаются родители больных детей.

— На самом деле Лючио мне как сын. Как племянник по меньшей мере. Его мать, Бьянка, — моя экономка.

И любовница? — подумала Аллегра.

— Понятно.

Стефано улыбнулся, хотя глаза его оставались жесткими.

— Наверное, ты подумала, что она для меня — не только экономка, — сказал он, и Аллегра вспыхнула. — На самом деле Лючио и Бьянка заменили мне семью. Отец Бьянки, Маттео… — Стефано замолчал, дернув плечом. — Короче, отец Лючио, Энцо, погиб девять месяцев назад в автомобильной катастрофе. Он был управляющим на моей вилле в Абруццо. После его смерти Лючио стал все меньше говорить. А через месяц после этого несчастья совершенно утратил речь. — Стефано замолчал, лицо его омрачилось.

— Он удалился в свой собственный внутренний мир, — мягко подвела итог Аллегра. — Я наблюдала такие случаи раньше — когда дети внезапно получали жестокую травму. И зачастую самым легким способом справиться с ней было, не справляться с ней вообще. Просто существовать без всяких чувств.

— Да, — сказал Стефано, и Аллегра услышала облегчение в его голосе. — Именно так он и сделал. Никто не мог достучаться до него, даже его мать. Он не плачет, не возмущается, не страдает… Он, кажется, ничего не чувствует.

Аллегра кивнула.

— И вы обращались к психотерапевтам?

— Он прошел обследование, — тяжело вздохнув, произнес Стефано. — Бьянка отвела его к врачу, занимающемуся… психологией горя — так, кажется, это называется. Тот сказал, что некоторое отстранение от жизни — это нормальный процесс переживания горя. — Стефано склонил голову, и Аллегра почувствовала, как сердце ее дрогнуло от сострадания. Это часть ее работы, но ей всегда было больно. Всегда.

— А потом, — продолжил Стефано, — когда мальчик стал терять речь, психотерапевт направил его на комплексную диагностику, и врачи обнаружили у Лючио аутизм.

— Расскажи, как он вел себя? — попросила Аллегра.

— Он перестал не только говорить, но и смотреть в глаза. Играет в какие-то странные игры, с повторяющимися монотонными действиями. Перестал обниматься, избегает всяких физических прикосновений. — Стефано перечислял эти симптомы ровным голосом, и Аллегра представила, что он чувствовал, когда выслушивал приговор докторов.

Подошел официант и поставил перед ними легкую закуску. Некоторое время они ели молча, радуясь краткой передышке. Когда тарелки были убраны, Стефано продолжал:

— Диагноз «аутизм» поставили ему несколько месяцев назад, но Бьянка отказывалась верить этому. Она считала, что причиной такого поведения Лючио — горе, а не психическое расстройство. И так же считал я.

Аллегра глотнула воды.

— Тебе, наверное, говорили, что первые симптомы аутизма появляются именно в этом возрасте, — мягко напомнила она.

— Да, конечно, но ведь эти симптомы появились сразу после смерти его отца. Слишком явное совпадение.