Памела Кент - Рискованное путешествие

— А ваш приятель Паджет? — спросил он. — Раз вы наложили на него то же наказание, вы считаете, он тоже вел себя оскорбительно?

Немного подумав, Карин покачала головой:

— Нет, потому что я сама вызвала его на это. Вы как раз проходили мимо, а я знала, что вы плохо думаете обо мне, и решила укрепить вас в этом мнении. До того момента Том вел себя прекрасно, он даже почитал меня как дочь священника, и это случилось, только когда я сама невольно поощрила его… Не знаю, почему я так рассердилась, когда он поцеловал меня. Но я действительно рассердилась и закатила ему страшную оплеуху! Но он давно уже забыл об этом.

— И вы полагаете, мне тоже следует забыть?

Она застенчиво опустила взгляд на сложенные на коленях руки.

— Разве это зависит не от вас, мистер Уиллоугби?

Слегка наклонившись, Кент стряхнул пепел в черную пепельницу и предложил ей сигарету, но девушка отказалась. Он сидел, молча курил и задумчиво, даже с некоторым недоумением смотрел на Карин.

— Значит, ваш отец был священником? — спросил он.

Она кивнула и в свою очередь не удержалась от вопроса:

— Это делает меня более респектабельной в ваших глазах?

К ее удивлению, он нахмурился, взглянул на нее с прежним укором и сурово сказал:

— Что дало вам основание предполагать, что я когда-либо находил вас недостаточно респектабельной? Девушка вашего возраста… девушка, которая выглядит, как вы, несомненно, достойна уважения!

— Но вы же назвали меня легкодоступной!

— Потому что в тот вечер я видел, что вы вели себя сомнительно.

— А это не было сомнительным поступком с вашей стороны, когда вы поцеловали меня? — спросила она с невинным видом.

Очевидно, потеряв желание курить, Кент раздавил сигарету в пепельнице и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на нее с непонятным выражением.

— Послушайте, — сказал он. — Я не собираюсь извиняться за то, что сказал или сделал в ту ночь. По-моему, вы хотели спровоцировать меня, и вам это удалось! Может, вы и дочь священника, и я уверен, что вы воспитывались самым лучшим способом, — миссис Мейкпис не пожелала бы дотронуться до вас кочергой и в десять футов длиной, если бы вы не оказались, как она признавалась, прекрасной девушкой, — но это еще не значит, что вы прекрасны по своей натуре. Если бы вы были моей дочерью и я увидел бы, как вы бросаетесь на юного Паджета, как я это видел собственными глазами…

— Которые, должно быть, у вас располагаются на затылке, — с внезапной злостью бросила ему девушка.

— А если это и так? — Его лицо вдруг осветилось веселой улыбкой, подобной которой Карин ни разу не приходилось у него видеть. — В конце концов, вы очень привлекательная девушка, и, вероятно, сами это знаете. А с тех пор как вы покинули Англию, вам об этом успели сообщить, и не раз, несколько впечатлительных молодых людей! Включая вашего Паджета, который, как мне кажется, начинает питать к вам самые серьезные чувства.

— Вы так думаете? — сказала Карин, и у нее на щеках появились восхитительные ямочки.

— Ах вы, кокетка! — воскликнул он и неожиданно вздохнул. — Помимо всего, вы должны были оказаться еще и кокеткой. Я не встречал ни одной девушки, которая хоть немного заинтересовала бы меня, чтобы рано или поздно не обнаружить, что она кокетка.

Карин стала серьезной.

— Почему вы подумали об этом именно сейчас? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Это старая история.

Было ясно, что он не настроен продолжать. Его рот крепко сжался, а в глазах появилось жесткое выражение. Глядя в эти отчужденные, необыкновенные зеленые глаза, Карин не могла сдержать нервной дрожи, появившейся где-то в глубине ее существа.

— Вы только что сказали, — напомнила ему Карин, желая как-то разрядить напряжение, — что, если бы я была вашей дочерью и вы застали бы меня с Томом Паджетом той ночью…

— Я бы отшлепал вас по самому чувствительному месту, запер бы вас на две недели в комнате и посадил бы на хлеб и воду. — Напряжение исчезло, но его улыбка оставалась мрачной. — Вот что я сделал бы, будь я вашим отцом. Но поскольку я им не являюсь, я решил наказать вас другим способом… я вас поцеловал!

Он упорно смотрел на девушку, которая залилась жгучим румянцем. Не выдержав его взгляда, в полном замешательстве она отвела глаза в сторону.

— Давайте забудем обо всем этом, хорошо? — предложила она.

— Думаю, это единственное, что мы можем сделать.

— А сейчас нам, наверное, нужно вернуться на корабль.

— Я тоже так думаю.

Они поднялись, Кент заплатил по счету и на улице снова подозвал такси. По дороге к «Ариадне» Карин молча сидела на заднем сиденье и, только завидев сверкающие волны моря у пристани, решилась поблагодарить Кента за чай и особенно за то, что он выручил ее из ситуации, которая могла оказаться очень неприятной.

Он принял ее благодарность с отрешенным видом, мрачно глядя прямо перед собой — будто его раздражала необходимость снова вернуться на корабль, хотя вместе с тем он не находил иной, более привлекательной возможности. Каким-то невыразительным голосом он предупредил девушку:

— Больше этого не делайте. Если вам не с кем будет сойти на берег, отправляйтесь со мной.

— С вами?!

Он обернулся и хмуро улыбнулся ей.

— Во всяком случае тогда вы не окажетесь в сложной ситуации, а я обещаю вам вести себя как подобает англичанину, — сказал он с легкой насмешкой. — Но что бы вы ни решили, воздержитесь от экскурсий на берег с группой молодых и горячих джентльменов вроде ваших вероломных обожателей, которые сегодня ушли без вас. В любом случае они недостаточно опытны, чтобы обеспечить безопасность такой девушки, как вы!

Глава 3

В этот вечер что-то побудило Карин одеться к обеду более тщательно, чем обычно. К тому времени когда девушка вернулась на корабль, приступ мигрени миссис Мейкпис миновал, и вскоре, благоухая изысканными духами и сверкая бриллиантами, она отбыла на коктейль, который капитан устраивал в своей каюте. Карин осталась одна и смогла посвятить своему туалету достаточно внимания.

Сначала она вымыла голову и тщательно уложила волосы, после чего занялась маникюром. Как-то она услышала, что Кенту Уиллоугби не нравится яркий лак, поэтому покрыла ногти бледно-розовым лаком в тон губной помаде.

После долгих раздумий она остановила свой выбор на розовом платье того оттенка, который мягко подчеркивал красоту ее волос и придавал всему облику девушки легкую хрупкость, часто вводящую людей в заблуждение, хотя днем золотистый загар и персиковый румянец выдавали ее бьющее через край здоровье. К узкому платью из легкого натурального шелка она подобрала черные замшевые туфли с открытой пяткой и замечательную камею на черной бархотке.