Дорис Смит - Огонь ласкает

В кабинете Саймон, стоя к нам спиной, мыл руки.

— Доброе утро, — сказала я.

— Ой! — Он по-детски вздрогнул и схватился за полотенце. — Извините, что задержал вас. Мы…

Он повернулся, и слова замерли у него на губах. Темные глаза медленно оглядели меня.

— Как у вас дела? — осведомился он.

— Нормально. — Я выдавила улыбку.

— Уверены? — переспросил он. — Что-то не очень похоже. Все еще заметна припухшая щека. Ну, садитесь. Мария, миссис Харрис еще не приехала? Мой день Клондайка, — добавил он, поворачиваясь ко мне. — Мне нужно выехать отсюда в половине первого. — Он осмотрел мою десну. — Вы полощете ее?

Нет, я не полоскала. Мне ничего об этом не сказали. Он выглядел раздраженным.

— Так полощите. Несколько раз в день. Вода горячая, насколько сможете терпеть, с солью. Ну, вот, собственно, и все.

Я глубоко вдохнула.

— Я тут подумала об остальных зубах. Может, вы посмотрите их, пока я здесь?

Мария, полоскавшая в раковине миску, издала придушенный звук, за который я не стала больше ее любить. Саймон взял свое зеркальце и какую-то штуку вроде вязального крючка и засунул и то и другое мне в рот. Его большой палец, упиравшийся в мою губу, был прохладным и пах дезинфицирующим средством. При всем своем желании я не могла бы назвать происходящее романтичным. Через минуту-другую он отложил инструменты.

— Да, вы небольшая радость для умирающего от голода дантиста. Приходите снова через полгода.

Раздался звонок в дверь, и Мария пошла открывать. Я взяла свою сумочку. Наши с Саймоном глаза встретились.

— Что вы сегодня делаете? Работаете?

Я покачала головой, обрисовала ему ситуацию, упомянула о приезде родителей.

— Во сколько? — небрежно осведомился он.

— Самолет? Где-то после пяти.

— А, понятно, тогда не получится. Я собирался сказать, что заеду в аэропорт, это по пути в Клондайк, и мы могли бы пообедать вместе. Но совершенно очевидно, что вы не можете болтаться там после этого еще четыре часа.

— Нет, — сказала я гораздо более грустно, чем собиралась. В любом случае были еще дела дома, надо было разжечь камин, купить и расставить цветы.

— Это миссис Харрис. — Вернулась Мария.

— О, миссис Харрис! Я совсем про нее забыл. Посмотри, не потеряли ли мы ее протез!

К тому времени, как я отправилась в аэропорт, небо затянулось тучами. С Атлантики дул юго-западный ветер, и обещали дождь. Я вела машину, со стыдом сознавая, что расстроена.

Я включила «дворники», нажала на педаль газа, сняла ногу, увидев, что впереди горит красный свет, и уже притормаживала, когда заметила ребенка, маленького мальчика, выскочившего на дорогу справа, засунув руки в карманы и опустив голову.

Я знала, что собью его, даже пока мои руки выворачивали руль, а нога жала на тормоз. Шины, завизжали, моя голова со всей силы ударилась о лобовое стекло. Когда я открыла глаза, с другой стороны дороги на меня орал мужчина: «Идиотка!» Мальчик лежал лицом вниз у переднего колеса.

— Ты что, не видела его?! — снова заорал мужчина.

Это был какой-то кошмар, парализующий, ошеломляющий. У меня в голове все кружилось. Я не могла ни заговорить, ни пошевелиться, могла только неподвижно сидеть.

— Господи, да она убила его! — завизжал женский голос.

— Прошу прощения, мадам.

Еще один голос, резкий и хриплый. Я в изумлении пошевелилась, и в ту же минуту чья-то рука рывком распахнула дверцу машины.

— Кон, вы в порядке?

Я открыла рот, но не смогла издать ни звука.

— Вы в порядке? — Рука обняла меня за плечи.

— Да, — выдавила я, молясь, чтобы мне не стало плохо. Я попыталась спросить про мальчика, но снова задохнулась.

— Спокойнее, расслабьтесь.

Саймон все еще поддерживал меня. Голос его доносился откуда-то издалека и то приближался, то отдалялся. Наконец мне удалось выговорить:

— Он мертв?

— Нет, конечно нет. Ни царапины. Вы не задели его.

— Но он лежал…

— Он споткнулся. Ну же, взгляните сами.

Он отодвинулся и посмотрел на жертву, которая уже была на ногах и испуганно хныкала. Кто-то протянул мальчику конфету. Мужчина, обозвавший меня идиоткой, подошел к машине.

— Все замечательно, мисс, но вы ехали слишком, черт побери, быстро.

— Вы могли задавить его! — добавил второй голос.

— Или он мог бы быть ответственным за ее смерть, — возразил Саймон. — Он побежал прямо через дорогу, не глядя по сторонам. Просто чудо, что ей удалось объехать его. — Его голос звучал спокойно и убедительно. Я открыла было рот, но Саймон дотронулся до моей руки. — Послушайте меня. Говорите как можно меньше.

Через пять минут прибыл постовой.

— Вы в порядке, мисс? — вежливо осведомился он.

— Да, в полном, — ответила я, игнорируя звон в голове, который был результатом того, что я перенервничала. Дальше я говорила очень мало. Ситуацию обрисовал Саймон, спокойный и властный. Вскоре постовой уже закрывал свой блокнот и уверял меня, что инцидент исчерпан.

— Мне нужно встречаться с матерью мальчика? — нерешительно спросила я.

— Вовсе не обязательно, — коротко ответил Саймон и открыл мне дверцу машины. — Все нормально?

Моя голова раскалывалась от боли, но я и так причинила ему много неудобств. Кроме того, я не хотела, чтобы родители, особенно мама, едва приземлившись, узнали об аварии.

— Абсолютно, за исключением времени.

— Вот и хорошо. — Он похлопал меня по руке. — Тогда я не буду больше вас задерживать.

К счастью, самолет родителей задержался, и пассажиры наводнили зал прибытия как раз в тот момент, когда я туда вошла. Моего отца всегда легко увидеть в толпе. Шляпа у него обычно сидела на затылке, и он такой высокий, что его доброе носатое лицо возвышается над всеми окружающими минимум на полголовы. Мама шла сразу за ним с цветастой испанской корзиной в руках. Мы с ней были очень похожи, но у нее было преимущество возраста — я не шучу. Ее лицо с годами становилось только красивее; глаза у нее были темнее, с золотыми точками. Она уехала с морщинами на лице, но теперь они все куда-то пропали. Она даже набрала вес, и это очень шло ей.

— Привет, вы двое! — закричала я и побежала. Мне показалось, от этого усилия моя голова расколется. К счастью, они ничего не заметили.

— Кон! Милая, как здорово! — Мама обняла меня. — Мы и не думали…

— По дороге от зубного со мной произошла интересная история, — беззаботно объявила я. — Мне дали два выходных, чтобы прийти в себя.

— А сколько выходных дали Болтону? — спросил папа.

— У тебя болели зубы? — вставила мама.

— В машине все расскажу! — Я рассмеялась. Смеяться было ужасно больно, но и этого, слава богу, она не заметила.