Александра Торн - Зной пустыни

Раздвинув половые губы, он, как опытный гид, повел Лиз в глубину ее собственного естества, где было тепло, скользко и влажно. Ее тело напряглось, готовое к пароксизму страсти.

— Ты хочешь большего?

— Да, да, да!

Тогда он зажал два ее пальца своими и ввел все четыре внутрь, зачарованно глядя, как темная и белая руки все глубже входят в широко раскрытые ворота дворца страсти. Сначала Алан вводил пальцы на всю глубину и медленно, словно нехотя, возвращал обратно. Ее дыхание стало учащаться, и ему в такт он ускорил свои движения.

Приподнявшись на подушках, зачарованная Лиз наблюдала за приближением оргазма. Мышцы сократились, охватив сплетенные пальцы. Закрыв глаза и исступленно выкрикивая имя Алана, она достигла той степени наслаждения, когда дающий и принимающий сливаются воедино.

Волна схлынула. Он взял ее руку и начал целовать влажные пальцы. Потом, отодвинувшись в изножье кровати, он стал ласкать ее языком, К изумлению Лиз, в ней опять проснулось жгучее желание.

Алан в изнеможении лежал на подушках. Хотя витавший в спальне запах страсти был ему приятен, все же следовало встать и принять душ. Но у него не было сил. И судя по тому, как Лиз, свернувшись калачиком, прижалась к нему, сил не было и у нее.

Но время наслаждения прошло, настало время серьезного разговора, к которому Алан готовился много лет.

— Ты спишь?

Она заворочалась, придвигаясь к нему еще ближе.

— Почти. Ты знаешь, как убаюкать женщину.

— Давай сядем. Нам надо поговорить.

Она застонала.

— А это не может подождать до утра?

— Нет, не может.

— Будь умницей, дорогой, уже четвертый час, — пробормотала она, зарываясь лицом в подушку.

— Это очень важно, Лиз.

Вздохнув, она села, лениво потянулась и закинула руки за голову. Ее груди вызывающе поднялись.

— Вообще-то я не очень хочу спать.

Алана снова пронзило желание, но, решив не отвлекаться, он прикрыл Лиз простыней, закутав по самую шею.

— М-да, — протянула она, — кажется, это действительно серьезно.

— Да, серьезно.

За последние годы он сотни раз повторял речь, которую собирался произнести. Но теперь все романтические слова куда-то попрятались.

— Сейчас у твоего дома должна пастись дюжина лошадей, — выпалил он.

— Я думала, для одной ночи скачек вполне достаточно.

— Я говорю не о любовных играх. Когда индеец племени апачи хочет взять женщину в жены, в качестве приданого он приводит своих лучших коней. Я хочу взять тебя, Лиз.

Он ждал ее ответа. Но в спальне раздавалось только его хриплое дыхание.

— Я люблю тебя. Мне кажется, что и ты меня любишь.

Лиз окончательно проснулась.

— Конечно, я люблю тебя. Просто обожаю! Но мы никогда не говорили о браке. Я думала, тебя устраивает такое положение вещей.

— Раньше устраивало. Но теперь я хочу большего. Все должны знать, что ты — моя.

Она взвешивала каждое слово, которое собиралась произнести.

— Думаю, это будет не слишком мудро с нашей стороны. Мы же договорились, что наша личная жизнь останется нашим личным делом. Я очень много работала, чтобы ты стал звездой живописи. А ты хочешь, чтобы критики решили, что я делала это только из-за наших отношений? Брак был бы непоправимой ошибкой для нас обоих. Я — твоя. Ты это знаешь. Зачем же искушать судьбу? Мы так счастливы.

Алан стиснул зубы.

— Хорошие слова, Лиз. Хорошие, но очень глупые. В них нет смысла.

Она плотнее завернулась в простыню, словно желая защититься от него.

— Что за странная фантазия? Ты решил оставить после себя свою копию? Не забывай, я слишком стара, чтобы рожать детей. Ты хочешь завести семью? Но у нас уже есть семья. Художники нашей галереи — вот наша семья, а твои картины — лучшее наследство, чем дети, которых оставляет после себя большинство людей.

— Пустые слова.

— Алан, прошу тебя, не форсируй события.

Зная, что она великолепная актриса, Алан не слишком доверял той боли, которая прозвучала в ее голосе.

— Ты должен мне все объяснить.

— Это долгая история.

Ей придется открыть ему часть прошлой жизни, но только часть. Она не может рисковать, не может рассказать, кем является на самом деле. Привычка к обману стала ее второй натурой. Она создала себя так же, как Алан создавал свои картины. Вся ее жизнь построена на лжи. Как ей признаться в этом человеку, который больше всего на свете ненавидел лжецов?

— Я благодарна тебе за то, что ты никогда не интересовался моим прошлым. Многие думают, что я родилась в богатой семье и деньги упали на меня с неба. Это не так. Мои родители едва сводили концы с концами, у нас даже не всегда была еда. Отец — вечный студент, готовый жить на подачки благотворительных обществ. Поэтому я решила добиться успеха любой ценой. Любовь и брак не были частью моего плана. О том, что кто-то заполнит мою жизнь так, как ты, я даже не мечтала. До этого в моей жизни была только галерея. — Она заглянула ему в глаза, ища сочувствия. — Я люблю быть с тобой, люблю тебя, мне нравится делить с тобой мою жизнь.

— Лиз, меня совершенно не интересует прошлое. Меня заботит будущее. Как я понимаю, по-настоящему мы начали жить, только когда встретили друг друга. Остаток жизни я хочу провести с тобой.

— Для этого нам не обязательно жениться. Могут возникнуть неблагоприятные для дела осложнения, юридические накладки. Нам надо хорошенько подумать.

— Я уже подумал. Если ты хочешь, чтобы мы заключили брачный контракт, то я готов дать задание адвокатам.

— Ты уже все продумал, да?

В ее голосе прозвучало легкое раздражение.

— Попытался. Я давно хотел, чтобы ты стала моей женой, только ждал, когда смогу положить к твоим ногам весь мир. — Он с такой силой сжал кулак, что на его руке вздулись мышцы. — Теперь весь мир у меня в кулаке. Он — твой.

Он понимал, что говорит нескладно, но разговор зашел в дебри, о существовании которых он раньше не догадывался.

— Дорогой, ты же знаешь, как много времени отнимает у меня галерея. Я не слишком подхожу для брака. — В ее голосе появилась соблазнительная хрипотца: — Ты должен признать, что сделал из меня очаровательную любовницу.

Черт бы ее побрал. Он встал с кровати и начал ходить взад-вперед по спальне, не обращая внимания на свою наготу.

— Ничего не могу понять. Ты говоришь, что любишь меня. Значит, это ложь?

Ее глаза сверкнули негодованием.

— Конечно же, нет. Оставь наконец свой тон. Каким образом твое многолетнее желание стать моим мужем связано с твоей гордостью?

Алан застыл на месте и посмотрел на нее так, словно никогда ее не видел.