Ребекка Уинтерз - Начало начал

— Ты уже знаешь, где кровать.

— Та узенькая койка? — воскликнула Трейси.

Никос кивнул. Они вернулись в жилую комнату. В ней было сумрачно. На улице уже стемнело, а комната освещалось лишь слабой лампочкой без абажура.

Никос принес чистое белье, и они постелили постели. Две узкие койки у стены, одна напротив другой. Трейси сказала:

— Ну вот, замечательная кроватка.

Ей было трудно представить, как она уляжется на этой «кроватке» и как сможет выспаться в таких условиях. Мебель, объяснил ей Никос, растащили чужие, когда дом остался без хозяйского присмотра.

Они собрались поужинать. Передвинули старый стол из темного угла кухни под тусклую лампу.

— Как, по-твоему, питался мой предок Эмилио Лоретто?

— Это когда он, зверски голодный, высадился с корабля на американскую землю?

— Только не говори, что он был вынужден голодать. Я этого не вынесу, — взмолилась Трейси.

— Нет, будем считать, что он нашел короб с провизией, — и Никос жестом указал ей в угол кухни.

Трейси подлетела к коробке, радостно открыла ее и обнаружила несколько бутылей питьевой воды, полотенца, туалетную бумагу, мыло, тарелки, стаканы, набор столовых принадлежностей, две сковородки и электроплитку.

— Все это замечательно! Но где еда?

Никос открыл бутылку с водой и принялся жадно ее поглощать. Трейси по-мальчишески отняла у него бутыль.

— Какая вкусная вода! — похвалил Никос.

— Она теплая, — недовольным тоном произнесла Трейси, но выпила бутыль чуть не до дна.

Они стояли у темнеющего окна и молча по очереди прикладывались к бутыли с водой. Трейси не задумывалась, она просто делала то, что делал Никос. Вода закончилась. Трейси уже боялась задавать вопросы, касающиеся ее выживания на ферме. И лишь посмотрела на Никоса голодными глазами.

— Минуту терпения, — сказал он.

— Я не могу больше ждать.

— Мисс, вам суши или фуа гра? — насмешливым тоном поинтересовался наставник.

— Не люблю ни то, ни другое.

— Тогда, возможно, эта королевская трапеза придется вам по вкусу?

В старом доме не оказалось холодильника, и все, чем запасся Никос, было хлеб и фрукты. Что они и съели в полной тишине. Трейси оберегала эту тишину, потому что проводила ревизию своих подростковых фантазий, когда она, засыпая, мечтала очутиться с Никосом Лазаридисом наедине, в простой идиллической обстановке, вдали от всего мира. Теперь, когда грезы стали реальностью, она уже не знала, как к ним относиться.

Еще девочкой она дерзко представляла, как божественный Никос потчует ее сочными фруктами, перемежая еду поцелуями. Она и Никос одни в целом мире и принадлежат друг другу...

— Слив не хочешь? — вторгся он в ее фантазии.

— После. Благодарю, — сдержанно сказала Трейси и посмотрела на него так, как если бы увидела впервые.

Трейси пыталась понять, что в нем было такого, что она уже в пятнадцать лет согласилась бы доверить ему и свое сердце, и душу, и судьбу. Она боялась, что детское заблуждение, заставившее ее превозносить этого человека, с годами превратилось в неосознанную привычку.

— Не хочешь принять душ? — спросил он, когда они закончили трапезу.

Он отвел ее в ванную комнату, и она увидела небольшую ванну, наполненную водой. На пробу вода оказалась приятной. Трейси сбегала за своей дорожной сумкой, в которой лежали мочалка, полотенце и ее любимая пенка с ароматом плодов манго. Трейси уже предвкушала наслаждение от купания, когда обнаружила, что ванна не занавешивается.

Никос проявил понимание и удалился. Она вымыла голову, искупалась, почистила зубы. Ей показалась, что такой чистенькой и довольной она еще никогда не была...

Трейси появилась перед Никосом, источая свой любимый экзотический аромат. Никос будто к месту прирос.

Она была босая, в простенькой короткой ночной сорочке, тонкая ткань которой не прикрывала гладенькие девичьи ножки. Трейси была не только красива — такой он ее знал всегда, — Трейси была трогательная, славная, что по вечерам в сельской местности важнее всякой красоты.

Никос хотел отвернуться, но боялся показаться неуклюжим подростком и решил вынести всю муку до конца.

— На какой кровати ты хотела бы спать?

— На той, что ближе к двери. Я выбираю ее.

Никос удовлетворился кроватью напротив. Ему вдруг показалась, что он в опасности. Он и не догадывался о том, что в этот момент переживала она, старавшаяся непринужденно и кокетливо улыбаться.

— Имей в виду, подъем будет ранним, — буркнул Никос, выключив свет.

— А как же! Мы, крестьяне, встаем с рассветом, — парировала она.

Никос убедился, что она легла, и пошел в ванную. Моясь, он укорял себя за то, что не позаботился о занавеске возле ванны. Затем он побрился. Он все раздумывал и не мог понять, как это ему пришло в голову привезти ее в этот сельский дом и почему он тут же не отбросил эту нелепую идею, а теперь вот продолжает методично осуществлять ребяческий план по перевоспитанию городской девчонки. Как будто в этом есть какой-то практический смысл!

А она хороша. В самом деле хороша, впервые признал Никос.

Он вернулся в спальню. Поставил перед каждой кроватью по бутыли воды. Трейси, которая, оказывается, еще не спала, поблагодарила его за это.

— Забавно, — шепотом сказала она.

— Ты о чем? — не понял Никос.

— Забавно, что ты бросил все свои дела, комфортную афинскую квартиру и привез меня сюда.

— Возможно, тебе это и кажется забавным, но здесь мой дом, — сурово напомнил Никос.

Ему показалось, что Трейси затеяла с ним какую-то игру. Но он тут же устыдился своей мнительности.

— И все же это не входило в твои планы?

— Я привык гибко распоряжаться своим временем.

— Однако ты сам сказал, что покинул этот дом и переехал в Афины, с тем чтобы никогда больше не возвращаться сюда.

— Я решил, что пора менять свое отношение к собственному прошлому.

— Выходит, ты не только меня перевоспитываешь, но и себя тоже? — Эта мысль рассмешила Трейси.

— Отчасти, — сдержанно согласился Никос. Его уже раздражал этот откровенный разговор в темноте.

— И сколько ты намерен продержаться на допотопной фамильной ферме?

— Я собираюсь подвергнуть ее преобразованию.

— А твои дела в Афинах?..

— Я планирую их оставить.

— Как это?

— Я заработал хорошую пенсию. Больше мне ничего от большого города не нужно.

— В тридцать восемь лет ты говоришь о пенсии?! — подняла голос возмущенная Трейси.

— Подходящий возраст для того, чтобы начать новую жизнь.

— Новую жизнь в старой халупе, на выжженной солнцем земле? Как ты себе это представляешь?