Кэтрин Коултер - Месть и любовь

Он быстро обернулся. Долгое время он ничего не мог выговорить, только не сводил с нее пристального взгляда. Она тоже не отрываясь смотрела на него.

— Боже мой, — медленно произнес он, переведя наконец дух. — Луиза действительно была права.

— В чем же?

В ответ темные глаза насмешливо улыбнулись ей.

— Вы спрашиваете меня так, будто я сказал вам что-то обидное. Раз так, вы не получите от меня ответа. Возьмите и спросите Луизу. Интересно, а где ваши очки? И еще, где то незабываемое гороховое платье и чепец? Их воздействие неотразимо. Стоит мне только вспомнить то и другое, как у меня желчь подкатывает к самому горлу. Клянусь, эти дивные вещи до сих пор не изгладились у меня в памяти.

Он приблизился к ней, медленно поднял ее руку и поцеловал ей пальцы.

— Как вы себя чувствуете?

— Немного болит. Только и всего. У вас прекрасно повязан шейный платок.

— Это я сам придумал. А лорду Гарри пора выкинуть из головы затеи с копированием чужих фасонов.

— Позвольте заметить, что лорд Гарри постиг это сложное, можно сказать, математическое искусство собственным умом и как будто справился со своей задачей вполне успешно. Хотя, надо признаться, красота достигается не так просто, как кажется на первый взгляд. Нужно отдать должное графу Марчу — он делает это превосходно.

Между тем ей не хотелось высвобождать свои пальцы из его руки. Его ладони были сильными и теплыми, и она хотела, чтобы они так и оставались на ее руке. Может быть, ей даже было бы приятно чувствовать их у себя на лице и шее. Она вздохнула. Более того, она с удовольствием опять оказалась бы в его постели. Сейчас, когда она стоит в гостиной своего отца, когда на ней дамское платье, вещи воспринимаются иначе.

Она высвободила руку, когда за дверью послышалось деликатное покашливание Гримпстона.

— А-а! Вот и чай с подкреплением, — сказала она, увидев поднос с утренним кексом. — Спасибо, Гримпстон. Оставьте поднос на столе. Я сама подам чай его светлости.

Гримпстон в точности выполнил указание молодой хозяйки. Пока старик ставил поднос на стол, он успел основательно оглядеть маркиза и, прежде чем выйти из комнаты, удовлетворенно кивнул Хэтти.

— Похоже, ваш дворецкий видит во мне подходящую партию для вас, — спокойно заметил маркиз.

— А почему бы и нет? Он же знает, что вы мужчина благородного происхождения и не собираетесь тянуть с женитьбой. До могилы вам, слава Богу, далеко, все зубы на месте и…

— И еще у меня нет лишнего жира, — добавил он с усмешкой, — хотя дворецкий вряд ли принимает это во внимание. Если я не ошибаюсь, он всю жизнь при вашей семье?

— Нет, не ошибаетесь. Иногда мне кажется, что он служит у нас с семнадцатого века и видел всех наших предков. Не угодно ли сливок, ваша светлость?

— Да. Благодарю. Благодарю, Хэтти, что вы ухаживаете за мной. Вы это называете жеманничаньем? Впрочем, откуда такая официальность? Могли бы называть меня Джейсон. А то я начинаю испытывать неуверенность. Можно подумать, что вы больше не считаете меня своим добрым рыцарем. Вы заставляете меня думать, что вам больше не хочется моих поцелуев.

Она засмеялась:

— Сидя с вами в этой гостиной, я чувствую себя настоящей молодой леди. Последние пять месяцев моя жизнь протекала в довольно странной обстановке. Скажите, Джейсон, у нас действительно скоро будет помолвка?

— Разумеется, Хэтти. Но для полной уверенности я должен переговорить с сэром Арчибальдом. Это не должно оказаться для него полной неожиданностью.

— Я согласна, — сказала она. — Я хочу поцеловаться с вами, кем бы вы ни были, Джейсоном или вашей светлостью. Возможно, в Торстон-Холле мне постоянно хотелось ваших поцелуев из-за того, что я была еще очень слаба. Как вы думаете, возможно такое?

— Нет, невозможно. Я поцелую вас, но не сейчас. Скажите, моя прелесть, как прошел вечер с сэром Гарри и мистером Скаддимором?

— О, замечательно! Они были рады видеть меня. Ах черт! Откуда вам известно, что я встречалась с ними? Ведь я предупреждала вас, чтобы вы не приставляли ко мне своих надзирателей. Или вы забыли?

— Я ничего не забыл, но лишние предосторожности не повредят. У Потсона есть все основания для беспокойства. По правде говоря, это он попросил меня «слегка приструнить» вас. Я полагаю, что для него это единственный путь.

— Я не могу понять, почему он предает меня ради вас? — сказала она, звякнув чашкой о блюдце. — Я знала, что ему хватит смелости вмешиваться в мои дела. Я видела его взгляды. Он всегда вел себя так, как будто я оскорбляла его в лучших чувствах. Как-то раз я даже заметила, как он молился. Вон оно что! Значит, он хотел «слегка приструнить» меня? Мне странно слышать это. Забавно! Но главное — это очень устраивает вас.

— Перестаньте, Хэтти, сию же секунду! Или я применю силу, прямо здесь, в гостиной вашего отца. Уж вы простите меня, дорогая, но с этого дня я вынужден просить Потсона не спускать с вас глаз. Вчера я обнаружил у себя на голове седой волос. Как вы думаете, почему он появился? Он появился после того, как я услышал о вашей вчерашней встрече. Поскольку я намерен оставаться с вами ближайшие пятьдесят лет или более того, я должен что-то предпринять. Кроме того, вам нелишне знать, что Потсон скорее будет подчиняться мне, а не вам. Как-никак в скором времени ему предстоит служить у меня.

На самом деле ее ничуть не сердили его слова, напротив, ей было приятно их слышать. В подтверждение этого она улыбнулась ему, чем растрогала его до глубины души. «Боже, какая у нее очаровательная улыбка! Обезоруживающая женская улыбка». Он не мог снова вообразить ее в роли лорда Гарри. Не мог и не желал. Она так прекрасна, у нее прелестная пышная грудь. Как он хотел ее целовать! Он был готов подхватить ее, поднять в воздух и долго держать в руках. Представив себе эту картину, он едва не застонал. Он ясно увидел ее обнаженное тело с белой нежной кожей и свою смуглую руку у нее на животе. Нет, это выше его сил! Нужно немедленно прекратить эти грезы. В мечтах о ее восхитительной груди он поперхнулся чаем.

— Может быть, постучать вам по спине? Вам плохо, ваша светлость? Уже все в порядке? Хорошо, теперь подарите мне один из ваших насмешливых взглядов, которые мне, кстати, очень нравятся. Однако я нахожу, что пора поговорить серьезно. Вы проявляете несгибаемую волю, ваша светлость. Я имею в виду ваше желание отправить лорда Гарри на его родину. В то же время вы трубите во всеуслышание лондонского общества о его необыкновенной отваге. Вас трудно понять.

«Что она сказала?» В тот момент он был настольно увлечен, что не сразу нашелся, что ответить.

— В самом деле? — машинально спросил он. Она молча смотрела себе под ноги.