Филиппа Карр - Слезы печали

Карлтон бросился вперед и склонился к дяде.

— Он дышит, — сказал он, — мы должны отнести его в комнату. Арабелла, пошли кого-нибудь за врачом.

На этом танцы закончились. Тоби отнесли в его комнату, потом приехал доктор и сообщил нам, что у Тоби был сердечный приступ. Это случилось, скорее всего, от перенапряжения. Я сидела вместе с Харриет возле его кровати. Она была очень подавлена. На ее лице читалась тревога, и я понимала, что сейчас она думает о том, каким будет ее положение в случае смерти дяди Тоби.

Но он не умер. Через несколько дней стало ясно, что он поправится. Доктор заявил, что это было первым предупреждением. Дядя Тоби слишком переусердствовал, и на будущее ему не следует забывать о своем возрасте. Он должен быть поосторожнее.

— Я прослежу за этим, — пообещала Харриет, — я буду ухаживать за тобой, мой дорогой.

Было очень трогательно видеть, как он доверяет ей, но следует признать, что она самоотверженно ухаживала за ним.

Карлтон сказал:

— Возможно, даже хорошо, что это случилось. Теперь до него наконец дойдет, что он вовсе не тот юноша, каким он считал себя до сих пор.

Настала весна. Эдвин совсем поправился, и теории Салли относительно колдовства стали казаться мне смехотворными. Мальчики очень привязались к Харриет. Она же вела себя как образцовая жена Тоби. Вскоре она начала вызывать у Эдвина и Ли то же восхищение, которое вызывала когда-то у моих братьев и сестры. Она пела для мальчиков, разыгрывала перед ними всякие сценки, и они любили находиться в ее обществе.

Дядя Тоби наблюдал за ней с умилением.

— Какая чудесная мать могла бы получиться из нее! — говорил он.

Хотя я и подозревала о мотивах ее замужества, все же нельзя не сказать, что Тоби был с ней счастлив.

Харриет никогда не раздражалась и не пыталась демонстрировать ему свое плохое настроение. За глаза она называла его «мой дорогой муж», а к нему всегда обращалась «мой любимый». Он же вкладывал в свое обожание столько чувства, что их отношения не выглядели наигранными, как это часто бывает.

Карлтон всерьез занялся воспитанием Эдвина. Он обвинил меня в том, что я излишне нянчусь с ним, и заявил, что пора взять мальчика в руки. Поначалу я несколько побаивалась этого. Мне казалось, что он будет вымещать на моем сыне свои обиды. У меня появилось подозрение, что я недостаточно хорошо знаю Карлтона, то есть не настолько, насколько жена должна знать своего мужа. Я знала, что он сильно привязан ко мне; я знала, что он желает меня и что желание это не ослабло со временем. Но иногда мне казалось, что он хочет мне за что-то отомстить. У него была странная, необузданная натура.

Так или иначе, я не могла запретить Карлтону заниматься воспитанием сына вне дома, а, поскольку Ли постоянно находился вместе с ним, я полагала, что Эдвину действительно будет полезно твердое мужское руководство. Кое-чему обучала их я, и Харриет настояла на том, чтобы помогать мне. Это напомнило мне старые дни в Конгриве. В классной комнате проводились также уроки актерского мастерства, и это, разумеется, нравилось детям.

Карлтону пришла в голову идея, что для мальчиков необходимо нанять наставника. Нельзя было допустить, чтобы они получили женское воспитание.

— Кроме того, — сказал он, — это поможет избежать твоих отговорок занятиями с детьми, когда я вновь захочу взять тебя в Лондон.

Карлтон не любил затягивать выполнение принятых решений, и через несколько недель в доме появился Грегори Стивене.

Грегори был молодым человеком очень приятной наружности, вторым сыном в титулованной семье, то есть человеком без особых средств к существованию, но с некоторыми перспективами. Превосходный спортсмен, он был к тому же и довольно образованным человеком, интересующимся проблемами воспитания, и поэтому решил занять эту должность в ожидании возможного осуществления его надежд. Карлтон сказал, что у наставника есть все качества, необходимые для воспитания мальчиков, и оказался прав. Грегори был строг, но сумел завоевать уважение детей.

Харриет настаивала на том, что ей необходимо продолжать изучать с детьми пьесы и разыгрывать перед ними сценки. Сначала Грегори Стивенсу это показалось излишним, но вскоре он согласился с тем, что знания Харриет и ее умение заинтересовать мальчиков литературой пойдут им на пользу.

Карлтон занимался с ними верховой ездой, стрельбой, соколиной охотой и фехтованием. В этом ему помогал Грегори Стивене, и все мои опасения таяли, когда я слышала восторженные крики триумфа и возбужденную болтовню. Я стала понимать, что Карлтон был прав и я напрасно боялась того, что Эдвин пострадает, обучаясь чисто мужским занятия.

Я проводила много времени со своей дочуркой, которая уже начала проявлять характер, оказавшийся несколько независимым, что было и неудивительно, принимая во внимание личность ее отца. Меня сердило, что Карлтон почти не проявлял интереса к Присцилле, и я решила, что холодность отца мне следует компенсировать своей любовью.

В начале весны я вновь забеременела. Карлтон был вне себя от радости. Он не сомневался в том, что на этот раз я сумею родить ребенка нужного пола. Его страстное желание иметь сына беспокоило меня.

Он не мог говорить ни о чем другом. Он был так нежен и осторожен со мной, что это не могло не радовать меня, однако временами я ощущала обиду.

Я сказала ему:

— А что, если это опять будет девочка?

— Не будет, — твердо сказал он, как будто мог распоряжаться этими вопросами. — Я знаю, что на этот раз появится сын.

— Это абсурд, — сказала я, — у тебя есть чудесная дочь, а ты ее почти не замечаешь.

— Ты подаришь мне сына, Арабелла! Я знал об этом с самой первой нашей встречи.

Я начала волноваться. Салли Нуленс заметила это.

— Это нехорошо для вас, — сказала она. — Перестаньте-ка. Сидите себе спокойненько да ждите. Хотелось бы мне последовать ее совету… Когда я оставалась одна, в мою спальню часто заходила Харриет. Ей нравилось сидеть и смотреть, как я шью детское приданое. Мне это доставляло огромное удовольствие, хотя портнихой я была не Бог весть какой.

— Карлтон вне себя от счастья, — сказала Харриет, озабоченно глядя на меня. — Ты встревожена, Арабелла.

— Я просто хочу, чтобы все это побыстрее кончилось. Я хочу лежать вот в этой кровати и чтобы рядом в колыбельке лежал мой сын.

— Наверное, он потеснит мадам Присциллу.

— Никто не сможет изменить моих чувств к ней, — сказала я.

— Конечно же, нет. Ты идеальная мать. Ах, Арабелла, как многое успело с нами случиться за все эти годы! Мы обе стали матерями… Обе носим фамилию Эверсли. Тебе не кажется это странным?

— То, что мы обе Эверсли? Да, тут потребовалась некоторая изобретательность.