Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine

Действительно! Свои холодные, почти январские, зимние зрачки, которые Космос называл алмазами, Лиза унаследовала от отца. Неугомонный характер, не позволяющий просидеть на месте, роднил Лизу с мамой.

Мама и папа по роду профессии были вынуждены читать чужие письма и знать сверх того, чем могут располагать простые советские обыватели. И отец бы смог донести до Лизы, какие опасения высказывал в своей потаенной тетради накануне поездки в Ленинград. Возможно, спустя восемь лет после аварии Павловой стало бы легче переносить горечь утраты, и наконец-то смириться с печальным концом своих родителей. Но…

Неправда! Время не лечит. Ты просто учишься с этим жить, и прячешь свою боль, прикрывая её от посторонних глаз. Переживаешь, мучаешься, применяешь на себя каждое утро, будто это вторая кожа. Не видишь края своему горю, и хочешь только глухого покоя в стенах своей одичавшей комнаты. Пока однажды кто-то другой неизбежно становится твоим миром, и заставляет тебя забыть свои бесконечные слезы. Этим другим и стал Космос, принося с собой не только свое вечное развеселое общество, но и новый мир, окрашенный во все цвета радуги. Лиза искренне любила его и абсолютно верила, что это навсегда.

Хлопок входной дверью и громкий шепот Холмогорова, матерившегося на кота, выводит Лизу из короткого ступора. Она выходит из родительской комнаты, и загоняет Тутанхамона на кухню.

— Я думал, что ты спишь, коза-дереза, — удивленный Космос расставляет инопланетные руки в разные стороны, и Лиза успокоено прислоняется к нему, забывая, что чем-то может быть расстроена.

— Знаешь, Кос, из меня сегодня Спящая красавица не очень.

— Я сегодня точно в космос не полечу. Голова трещит, а тут ещё черная гадская мордель бегает.

— Ага, мало тебе одной сестры Пчёлкина!

— Издеваешься, — Космос покорно склоняет голову на левое плечо девушки, поглаживая её напряженную спину, и по печальному вздоху Лизы замечает, что она не спала, — издеваешься над собой?

— Да проснулась в пять. Ждала тебя. Рассол не нашла, а «Боржоми» разлит.

— Ты ещё и хозяйственная!

— Просто думала, что выпавшая по дороге печень прискачет сюда раньше, чем ты.

— По жизни люблю обманывать ожидания…

— Мои не обмани, дракон огнедышащий!

— Подумаешь, что немного подзаправился.

— Где-то в Москве ещё трое подзаправились также.

— Драконы, твою мать…

— И как мой брат?

— Ищет истину где-то на глубине банки с рассолом. Я там сигарету утопил…

— А он аквариумы любит.

— И не только с рыбами.

— Даже не уточняй, Кос…

***

Показываясь на глаза Лизе, сверкая лицом, выражающим все цвета вчерашнего праздника, Космос старался не делать резких движений с разобранной кровати. И так дошел до дома в темпе черепахи Тортиллы. А сейчас спокойно лежит под звуки звонкого голоса, который, не уставая, повторял заученные фразы из учебника.

Кос дремал, не представляя, какой дурак ставит экзамены в субботу за неделю до Нового года. Да ещё приехать заставляет раньше. А это значит, что Космосу тоже вставать на заре и прогревать замерзший «Линкольн», чтобы доставить причину недосыпа к институту. Видя, как Лиза мучается, каждый раз прогоняя один билет за другим, Холмогоров в сотый раз похвалил себя за то, что он не так давно помахал застенкам МГУ рукой, заодно показывая старинным стенам университета средний палец.

Решение оказалось не просто правильным, а судьбоносным. Иначе не было бы ни громких тостов за «Бригаду», ни своего маленького дела. Они обрели независимость и сами берут ответственность за свои слова и поступки. Лишний раз Космос убедился в истинности выбранного пути, когда целое утро братался с Пчёлой.

Окрыленные недавним успехом и обретенной от дряхлеющих старшаков самостоятельности, они оставили в каком-то тамбовском лесу надежду на трезвую голову. Мало было укататься в ноль, так Пчёлкин решил постараться и утром, найдя на неубранном кухонном столе остатки угасшего пира. Остается догадываться, как рыжее бедствие доползло до своей норы. В приличных барах только начали принимать за своего, а тут такой прокол…

Однако братец-кролик снова выводил Космоса на допрос всеми способами, пытаясь выяснить, готов ли Кос к такому бесценному сокровищу, как Лиза. Будто они вернулись в восемьдесят восьмой, когда Пчёла, не заметивший, что сестра давно выросла из детской качельки, костерил Космоса за все хорошее, а Лиза бесполезно пыталась их разнять. Положа руку на сердце, Космос благодарен этой алмазной за то, что она выбрала именно его, и у нее нет желания сделать разворот не в ту сторону. Например, в Ленинград, чтобы учиться и работать полноценно, как хотела того Ёлка, не лишенная высоких амбиций и полезных связей в любом публичном учреждении города-героя.

Но чёрт бы разнес этот юридический институт и возможность одной будущей ячейки советского общества достигнуть любви и согласия где-то под одеялом!

— Я в следующий раз у Белого ночевать останусь, если ты со своими книжками целоваться будешь! Я уже и так, и эдак намекаю, что ты перетрудилась, а про меня забыла!

— Космос, угомонись! У кого-то, кажется, голова ныла. Пока я не нашла, куда ты банки с солениями спрятал! — подготовка к экзамену имела свойство слишком быстро заканчиваться, если рядом оказывался Холмогоров, и особенно если он поставил себе целью поиграть в дракона через… хм… хвост которого попробуй пройди. — И скажи спасибо, что я не вылила одну банку тебе на голову!

— Блять, мы не поженились, а ты уже мне перечишь! Деловая нашлась…

— Я не Гюльчатай, чтобы молчать в тряпочку? У нас тут не «Белое солнце пустыни». Забудь, Абдулла!

— А жаль, когда молчишь, то сразу такая красивая!

— Ты тоже похож на греческого философа, пока не начнешь каркать.

— Видишь, что всё-таки на философа!

— Что-то же должно быть в тебе профессорского?

— Павлова, ты рискуешь!

— Теперь я?

— Испытываешь ангельское терпение!

— Если завтра я завалю экзамен, то спасайся бегством.

— Спорим, что ты завтра сдашь его? На оценку выше четверки?

— Кто спорит, тот, знаешь, чего не стоит?

— Так говорят те, кто не рискует, а это не про тебя, Лизок.

— Пять минут молчания, Космос Юрьевич, всего лишь!

— Пять?

— Пять!

— Допустим, но от спора тебя это не спасает!

— Я тебя не слышу.

Лиза пытается сосредоточиться на учебном материале, вспоминая хоть что-то из того, что добросовестно выучила вчерашним вечером. Сдавать экзамен у заведующего кафедрой — не самая лучшая участь студента, но учебную часть не переспорить. Почему-то именно первой группе потока третьего курса так сильно свезло: и на экзамен приехать в семь сорок, и сдавать его лучше в первой пятерке. Поверье, гласившее, что именно первые пять человек получают отличные отметки, сильнее всего преобладало в едва окрепших головах студентов. Лиза не верила в подобную чушь, но ей хотелось как можно быстрее отстреляться, чтобы потом помочь Софке с её хлипкими познаниями. Тройку тоже нужно заслужить, ибо Пчёлкину нужно расхваливать этого гения среди отпрысков партработников.

Однако у Павловой не получается вызволить свои ноги из космического захвата, чтобы встать с дивана, и переместиться на кухню. Потому что кухня — это маленькое политическое убежище от некоторых пришельцев. Но, видимо, не выйдет у неё отпочковать себя от дивана дальше, чем на метр. Не судьба…

Космос выжидательно смотрит на Лизу, понуро опустив темноволосую голову на её колени, прижимаясь к ним щекой, и пытаясь не допустить бесповоротного хода к бесконечной экзаменационной подготовке. Периодически его длинные пальцы ныряют под тонкий красный свитер девушки, отсутствие которого порадовало бы Коса гораздо больше, но студентка суетливо вздергивается, прося тишины.

Так случилось и сейчас, когда пальцы правой руки Холмогорова, не спросив разрешения, вероломно проходились по линии позвоночника, начиная свою незатейливую игру, и вызывая голубоглазую на большую откровенность.