Александра Девиль - Королева Таврики

Ознакомительный фрагмент

Таисия была женщиной строгих правил и считала, что девицам благородного сословия зазорно ходить по городу в одиночестве не только вечером, но и днем. В другой раз Марина, наверное, пропустила бы мимо ушей наставление матери, но не сегодня, в день, когда закончился карантинный отстой большого торгового корабля и, значит, улицы города заполнятся голодными на женщин моряками и нахальными генуэзскими купцами, которые в каждой встречной одинокой девушке видят свою законную добычу.

Во дворе топтался Никодим — помощник Андроника по торговым делам, невысокий смуглый крепыш с хитровато бегающими глазами. Именно его Таисия посылала за Лазарем.

— Что, боишься в дом зайти? — насмешливо спросила Марина. — Не бойся, нет у нас чумы. Андроник болен животом, и я сейчас пойду к аптекарю за лекарством, а ты будешь меня сопровождать.

Никодим с готовностью принял на себя роль провожатого молодой госпожи. Марина уже несколько раз замечала, что он бросает на нее слишком уж прилипчивые взгляды. Впрочем, не только он. В последнее время и другие мужчины — знакомые и незнакомые — оглядывались ей вслед.

Подумав об этом, она невольно улыбнулась. А ведь совсем недавно Марина считалась — и чувствовала себя — такой невидной и нескладной, что на нее даже никто не смотрел как на будущую женщину, словно она была мальчишкой-подростком. Но потом, как-то вдруг и незаметно для всех, худоба ее сгладилась, в тонкой девичьей фигуре на нужных местах появились соблазнительные округлости, черты лица определились, обрели женственность, а угловатость движений сменилась порывистой грацией. И сама себя Марина почувствовала другой; перестала бегать по улицам в простеньком коротком платье, лазить по деревьям, прыгать с крыльца; зато стала подолгу вертеться перед зеркалом, примеряя, какое платье к лицу да в какую прическу лучше уложить свои пышные золотисто-русые волосы.

В доме Андроника Таги с некоторых пор не было принято говорить о женской красоте, нарядах, украшениях и прочих суетных вещах, а потому Марина не могла ждать похвал от домашних. Но тем больше ей хотелось видеть в восхищенных взглядах мужчин подтверждение того, что она хороша и может нравиться многим — от знатных горожан до простых слуг.

А месяц назад девушка случайно услышала, как купец Варлаам говорил своему брату Константину:

— Да, расцвела падчерица Андроника! Вот так бывает у этих славянок: ходит нескладная, тощая, смотреть не на что, а потом вдруг — выровнялась и поплыла по земле, словно лебедь по озеру. Вчера еще — замарашка, а сегодня — царевна!

— Эти северные девицы расцветают позже наших, но зато и красота у них держится дольше, — ответил Константин.

В тот день Марина долго не могла уснуть и все вздыхала с одной лишь мыслью о молодом красавце, который не дождался ее расцвета. Константин, сын греческого купца и знатной грузинки, был одним из самых видных женихов в православных кварталах. Но всем было известно, что полгода назад его обручили с богатой невестой Евлалией, отец которой был назначен генеральным синдиком[6], и свадьба Константина и Евлалии должна была состояться в ближайшие дни. Марина утешала себя мыслью, что Константин женится ради выгоды и, может быть, сам будет когда-нибудь страдать по ней, по Марине, которая еще всем себя покажет и станет звездой Кафы. Такие честолюбивые мечты все чаще посещали хорошенькую головку семнадцатилетней горожанки.

Никодим услужливо распахнул перед Мариной калитку, и девушка с бессознательным кокетством стрельнула в него своими большими лучистыми глазами цвета морской волны.

Дом Андроника, расположенный в центре армянского квартала, выходил фасадом на площадь. Девушка миновала церкви Иоанна Предтечи и Иоанна Богослова, направляясь в южную часть города, к башне Джиованни ди Скаффа, возле которой жил аптекарь Эрмирио, хорошо знакомый Андронику и его домочадцам.

Никодим шагал следом, пресекая попытки некоторых прохожих заговорить с девушкой или схватить ее за руку. На улицах, как и предполагала Марина, было многолюдно. Жители Кафы выходили из домов, чтобы посмотреть на пассажиров богатого генуэзского корабля, а те, в свою очередь, с любопытством глазели на город и его жителей.

Марина не без гордости подумала о том, что в Кафе есть чему поучиться даже самым надменным из латинян, которые, вероятно, думали, что попадут на край света, в страну дикарей. Между тем приморский портовый город, окруженный могучими стенами и башнями, удивлял приезжих опрятностью. Жители Кафы привыкли содержать в чистоте улицы и сточные канавы перед домами ввиду постоянно существовавшей угрозы распространения чумы. Приставы строго надзирали за порядком на рынках. Была в городе также особая комиссия, следившая за состоянием съестных припасов, — ведь пуще всего горожане боялись крыс, главных разносчиков чумы. Кафа имела немало источников пресной воды, и это тоже помогало соблюдать в городе чистоту. Фонтаны-цистерны, сообщавшиеся по трубам с родниками на склонах гор, снабжали горожан свежей питьевой водой. Проходя мимо одного из таких фонтанов, украшенных изображением святого Георгия — покровителя Генуи и Кафы, Марина на мгновение оглянулась, охватив взглядом пространство города, амфитеатром сходившее к берегу.

Утреннее солнце золотило крыши домов, играло на маковках церквей, изумрудами сверкало сквозь кроны деревьев. А дальше, за домами, садами и зубцами береговых укреплений раскинулась синева моря. Огромная бухта Кафы была одной из самых удобных и оживленных в Тавриде, здесь в гавани иногда можно было увидеть больше сотни судов. Если бы Марине не надо было спешить в аптеку, она бы еще постояла возле фонтана и полюбовалась с этого удобного места красивой картиной бухты в утренних лучах.

Девушка любила Кафу и часто забывала, что этот приморский город не был ее родиной, ибо она появилась на свет далеко отсюда, на севере, в Киеве, который не одно столетие был гордой столицей русичей, но пришел в упадок после татаро-монгольского нашествия. Зато Таисия никогда не упускала случая напомнить, что является по рождению знатной киевской боярыней, а первый муж ее, отец Марины, был из рода северских князей, принадлежавших к младшей ветви Рюриковичей. Если бы не мать, Марина, наверное, уже и забыла бы о своем детстве в Киеве, откуда была увезена в шесть лет, когда овдовевшая Таисия вышла замуж за Андроника — богатого армянского купца из Кафы, приезжавшего в славянские земли по торговым делам.

Своего родного отца Даниила Марина помнила смутно, почти как видение из детского сна: красивый могучий витязь в кольчуге, улыбаясь, берет ее на руки, подбрасывает вверх, а она заливается смехом. Он тогда прощался с женой и дочерью, отправляясь в поход, но маленькая девочка не догадывалась, что видит отца в последний раз. Потом мать ей говорила, что отец погиб в стычке с татарами, когда выступил против них как воевода в дружине северских князей. Марина не ведала, так ли было на самом деле, но она с детства привыкла безоговорочно верить матери во всем. Правда, ей не раз приходилось слышать, как соседи и родственники Андроника между собой подсмеивались над якобы знатным происхождением молодой жены пожилого купца и намекали, что первый муж Таисии был простолюдином и наемным воином. Но девушка знала, что в лицо ее матери они не посмеют надерзить: Таисия умела себя поставить, да и Андроник любил жену, заставлял всех с нею считаться. Ну а поскольку мать частенько повторяла, что отец ее дочери — боярин Даниил Северский, то вскоре и за Мариной среди знакомых горожан закрепилось прозвание Северская.