Филиппа Карр - Подмененная

— Патрик уезжает учиться.

— Но ведь у него будут каникулы. Не думаешь ли ты, что он перестанет видеться со своими дедушкой и бабушкой лишь оттого, что поступит учиться?

— Он очень богат, этот…

— Бенедикт. Да, теперь он богат. Ты не собираешься его в этом обвинять, а? Кстати, ситуация у тебя отнюдь не исключительная. Множество молодых людей переживают, когда их родители вторично вступают в брак. Ты не должна предполагать, что он будет каким-то злодеем. По-моему, плохая репутация у приемных родителей сложилась со времен Золушки.

Но ты слишком разумная девочка для того, чтобы поддаваться таким настроениям.

Я почувствовала, что мне стало немного легче. Мне всегда было уютно рядом с дедушкой и бабушкой. Я успокаивала себя: «Они будут рядом. В случае чего я уеду к ним».

Бабушка пожала мне руку.

— Давай-ка, расскажи мне, что тебя беспокоит, — сказала она.

— Я… я не знаю, как обращаться к нему.

Она остановилась и взглянула на меня, а потом вдруг расхохоталась. К своему изумлению, я присоединилась к ней. Наконец, бабушка взяла себя в руки и приняла серьезный вид.

— Да, это ужасно важный вопрос! — сказала она. — Действительно, как же тебе называть его? Приемный папа? Так не пойдет. Приемный отец? Отчим… или просто отец?

— Так я не могу называть его, — отрезала я; — У меня был отец, но он погиб.

Должно быть, она заметила жестокую складку моих губ.

— Что ж, пусть будет дядя Бенедикт.

— Он мне не дядя.

— Ну, кое-какие семейные связи между вами существуют, пусть даже очень отдаленные, поэтому с чистой совестью можешь называть его дядя Бенедикт, Или дядя Лэнсдон. Так вот что тебя беспокоило больше всего!

Она понимала, что дело не только в этом, но тем не менее мы развеселились.

Я знала, что разговор с бабушкой не мог принести мне ничего, кроме пользы.

Постепенно мое настроение поднималось. Я убедила себя в том, что, как бы ни развивались события, у меня остаются бабушка с дедушкой. Кроме того, и атмосфера в доме разрядилась, потому что слуги перестали беспокоиться за свое будущее. Все они переезжали в Мэйнорли, а поскольку новый дом был гораздо больше прежнего, то штат прислуги должен был пополниться.

Это означало, что резко поднимется статус супругов Эмери. Миссис Эмери станет кем-то вроде домоправительницы, а ее муж — настоящим мажордомом. Тревога обернулась для них радостью, и мне не хотелось портить настроение окружающим.

Затем я услышала еще один разговор. Я постоянно ко всему прислушивалась — отчасти потому, что была расстроена. Принимая во внимание мой возраст, от меня скрывали многие факты. В этом не было ничего нового но раньше я не обращала на это внимания.

На этот раз Джейн и миссис Эмери обсуждали предстоящую свадьбу, что меня не удивило, так как эта тема была у всех на устах.

Я поднималась по лестнице, застеленной толстым ковром, и шаги мои были неслышны, а дверь в гостиную миссис Эмери приоткрылась. Они вместе с Джейн перебирали содержимое буфета, готовясь к переезду в Мэйнорли, — занятие, которому в той или иной форме мы все отдавали сейчас часть своего времени.

Конечно, подслушивать нехорошо, это я знала, но в сложившихся обстоятельствах было бы просто глупо упустить такую возможность.

Я намеревалась выяснить все о человеке, за которого собиралась выходить замуж моя мать. Это было крайне важно и для меня, и для нее. Найдя себе такое оправдание, я совершенно бесстыдно остановилась у двери и стала подслушивать, ожидая откровений.

— Я не удивляюсь, — говорила Джейн. — То есть не удивляюсь тому, как она поступает. Богом клянусь, что она влюблена в него, как девчонка. А что, миссис Эмери, вам придется признать, что в нем что-то такое есть.

— Да, ничего не скажешь, есть в нем что-то, — согласилась миссис Эмери.

— Я хочу сказать, он настоящий мужчина, — пояснила Джейн.

— Для тебя все мужчины настоящие.

— Думаю, когда-нибудь он станет премьер-министром.

— Ну, это еще когда будет. Пока что он даже не в парламенте. Поживем — увидим. Люди много чего помнят, а если кто забыл — так есть кому напомнить.

— Вы хотите сказать про его первую жену? Ну, так с этим все утряслось. Она это сделала сама.

— Да, но женился-то он на ней ради денег. Она была не из тех, про кого скажешь «все при ней»… если ты понимаешь, что я имею в виду. Маленько простовата она была. Для чего бы такому мужчине, как он, жениться на подобной девушке? Так вот, все дело было в золотом руднике.

— В золотом руднике? — прошептала Джейн.

— А откуда, ты думаешь, взялись все его денежки?

Понимаешь, на землях ее отца было золото, а этот мистер Умник пронюхал про него. Что ему было делать?

Сына у того не было, все отходило дочери. Ну, вот он и женился на ней, наложил лапу на золото… и как раз этот золотой рудник и сделал его таким богатеем.

— Может, он в нее влюбился.

— Похоже, влюбился-то он в золото.

— Ну, на нашей-то миссис он женится не из-за денег. У него у самого их полно.

— Да, тут другое дело. Просто из этого видно…

— Что видно?

— Видно, что он за человек. Он всегда своего добьется. Не успеешь ты и глазом моргнуть', как он окажется в этой самой палате общин, а уж как попадет туда — ничто его не остановит.

— Но вы, похоже, довольны этим, миссис Эмери.

— А я всегда хотела жить в доме, где занимаются серьезным делом. Мистер Эмери думает то же самое.

Я тебе кое-что скажу: жить в этом новом доме будет повеселей, попомни мои слова. Ой, что-то мы разболтались! Хватит, голубушка. О таких вещах в доме болтать не стоит.

Они замолчали, и я тихонько пробралась к себе.

Все это мне не понравилось. Он женился на женщине из-за золота ее отца, которая потом умерла при таинственных обстоятельствах.

Возможно, он и обладал, как сказала Джейн, всеми достоинствами настоящего мужчины, но мне это не нравилось.

Дела шли все живей. Приближались дополнительные выборы. Моя мать отправилась в Мэйнорли, и Гоейс Хьюм временно оставила работу в миссии, чтобы помочь ей. Она умела работать и когда-то уже помогала Бенедикту.

Я слышала кое-что и об этом, так как Грейс была близкой подругой первой жены Бенедикта. Между тем пресса по этому поводу помалкивала. Мне удавалось подслушать лишь обрывки разговоров между слугами.

Моя мать, невеста кандидата в члены парламента, пользовалась большим успехом.

Дядя Питер сказал:

— Нет ничего лучше, чем внести в избирательную кампанию романтическую нотку.

Я ощущала себя одинокой и никому не нужной.

Казалось, что мама уже покинула меня. Все были очень заняты. Никто не желал говорить ни о чем, кроме выборов, а мисс Браун посвятила несколько уроков премьер-министрам Англии. Я была по горло сыта сэром Робертом Пилем с его Пилерсами и лордом Пальмерстоном с его политикой канонерок.