Эдит Лэйтон - Сделка с дьяволом

— Знаю.

В этот момент оба, не сговариваясь, повернули налево. Вскоре впереди показались ворота парка. Ли взглянул на Аласдера. Глаза обоих смеялись.

— Знаю, знаю, — произнес Аласдер. — Ты, как и я, успел разузнать, что по утрам она обычно гуляет в парке.

— Не скрою, мой друг, — улыбнулся в ответ Ли, — я сам горю желанием ее увидеть. Все лакеи, особенно тот, прыщавый, наперебой твердят о ее красоте. Неужели она впрямь так хороша?

— Не могу сказать, дружище. Темновато там было, да я ее особо и не разглядывал…

Ли молчал. Он слишком хорошо знал друга, чтобы поверить, что тот не обратил внимания на женщину, каковы бы ни были обстоятельства.

— Впрочем, — проговорил Аласдер, словно прочитав мысли своего спутника, — как мне показалось, и впрямь ничего. Кудрявые волосы, очаровательная улыбка… Впрочем, в тот момент я был так рад ее появлению, что, будь она даже страшнее горгоны Медузы, все равно показалась бы мне красавицей. Но я разыскиваю ее не для того, чтобы полюбоваться, а чтобы поблагодарить.

Ли улыбнулся, словно говоря: «Рассказывай это другим!»

— Но в парке наверняка будет множество женщин, — произнес он. — Если ты ее не очень помнишь, как ты ее найдешь?

— Буду искать девушку в розовом платье и желтой соломенной шляпке с бумажной розой. Если это не поможет, буду искать ее компаньонок — худощавую бледную девицу без бровей и служанку в голубом. Как видишь, за полгинеи прислуга Суонсонов готова поделиться любой информацией.

Ли поцокал языком, притворно рассердившись:

— И ты еще смеешь будить меня в такую рань, чтобы я помог тебе раздобыть информацию, которой ты на самом деле уже давно владеешь! Да ты, мой друг, способен найти иголку в стоге сена в безлунную ночь с завязанными глазами! Слушай, какого черта ты во время войны торчал где-то в Европе, занимался бы лучше тем же, чем и я, из тебя бы вышел незаменимый разведчик!

— Будь уверен, мой друг, мне приходилось заниматься и этим. Но я, увы, не столь самоотвержен, как ты. Я привык в первую очередь работать на себя, а потом уж на родину. К тому же прими во внимание, что у меня особо не было на это времени — я занимался своими собственными расследованиями, ты знаешь какими. Подожди-ка, приятель… — прищурился он, заметив приближающуюся пару — пожилых и, судя по платью, очень богатых супругов.

Когда они приблизились, Аласдер приподнял свой цилиндр. То же самое сделал и Ли. Пожилой джентльмен замялся в нерешительности. На его лице отразилось беспокойство и даже, пожалуй, страх. Наконец дрожащей рукой он приподнял шляпу. Его жена смотрела куда-то вдаль, явно избегая встречаться глазами с молодыми джентльменами, приветствовавшими ее мужа.

— Что и требовалось доказать! — рассмеялся Аласдер, когда пожилая чета удалилась. — Как еще станет вести себя порядочный джентльмен, когда его приветствует человек со скандальной репутацией, тем более если последний в компании джентльмена, считающегося порядочным?

— Но на вчерашнем балу… — начал Ли.

— Мой друг, — смеясь перебил его Аласдер, — если мои доходы растут с каждой секундой, то Суонсонам волей-неволей приходится мириться с фактом моего существования. В некоторых кругах меня принимают, в других нет… Я отдаю себе отчет, что, общаясь с девушкой, подвергаю ее опасности утратить доброе имя. Для этого-то, собственно, ты мне и нужен, мой друг, поэтому просьба: когда я буду разговаривать с ней, стой ко мне как можно ближе и постарайся всячески лезть в глаза всякому, кому вздумается посмотреть на меня.

— Не придавай значения тому, как среагировали на тебя эти старые развалины, — произнес Ли. — Что с них взять — они безнадежно застряли в прошлом веке. На самом деле твоя репутация ничуть не хуже, чем у любого другого мужчины в здешнем свете.

Аласдер посмотрел на него, вскинув бровь.

— Подтверждение тому, — горячо продолжал Ли, — хотя бы та же леди Элеонора. Если бы твоя репутация была и впрямь плоха, стала бы она пытаться заполучить тебя в мужья? Зачем ей такой муж?

— В ее ситуации такой муж все равно лучше, чем совсем без него. Ей срочно нужен брак, чтобы не рушить свою репутацию. Я уверен, что мне она сказала еще далеко не все…

— Ты думаешь, прищурился Ли, — она беременна от того джентльмена?

— Не исключено.

— Но то, что о тебе рассказывают, имеет отношение лишь к давним годам. Человек может измениться…

— Если ты перестанешь грешить, старые грехи все равно никуда не денутся, как леопард никогда не смоет своих пятен. Можно жалеть о старых грехах, раскаиваться, пытаться загладить их тысячью добрых дел — они все равно никуда не денутся. Некоторые поступки, мой друг, оставлют в душе такой след, который потом ничем не изгладишь. Я заслужил свою репутацию. Все, чего я хочу сейчас, — это разыскать девочку, поблагодарить и при этом не запятнать ее доброе имя. Ты поможешь мне?

— Разумеется, мой друг! Но сдается мне, Аласдер, что твое прошлое беспокоит тебя гораздо больше, чем других. Подумай — не преувеличиваешь ли ты?

— В таком случае тебе до сих пор удалось сохранить свое сердце чистым, если ты и впрямь так думаешь! Смотри-ка лучше по сторонам, как бы нам не прозевать ее!

Ли замолчал и, последовав совету друга, стал смотреть по сторонам. Парк был полон людьми, на каждой скамейке кто-то сидел, те, кому не хватило места, разместились прямо на траве. Праздные гуляки, дамы, джентльмены, рабочий люд, родители, с умилением глядящие на резвящихся отпрысков, собаки…

— Скажу по секрету, — произнес Аласдер, — я, как ты знаешь, далеко не в восторге от всего, что делают наши власти, но одно мне нравится — они всерьез принялись озеленять город. Я даже склонен считать, что именно парки спасают нас от революций. Почему французская чернь в конце прошлого века устроила такую резню, от которой их страна до сих пор еще как следует не очухалась? Да потому, чт[.. знать слишком намозолила им глаза своими Версалями! Пускали бы туда крестьян — может быть, и революции бы не было… То ли дело у нас! Демократия!

В парке действительно можно было встретить любую публику, но более пристальный взгляд не преминул бы заметить, что представители разных слоев все-таки держатся особняком друг от друга и ведут себя по-разному. День был жарким для весны, но если рабочий люд закатал рукава рубах и распахнул вороты, то джентльмены могли себе позволить разве что расстегнуть фраки, и уж никак не оголять шею, даже если пот струился с них в три ручья. Дамам было легче — мода позволяла глубокие декольте, но и они, изнемогая от жары, обмахивались веерами. Женщины простого сословия, невзирая на приличия, подоткнули юбки. Аласдер улыбнулся хорошенькой молодой молочнице, сидевшей на траве с юбками, поднятыми до самых колен. Девица улыбнулась в ответ.