Николь Берд - Обворожить графа

– Конечно, она не… пленница, просто…

А что, если она не вернется? Он глубоко вздохнул. Была ли это его вина? Не отпугнул ли он ее? Не был ли он слишком грозным?

Затем Боксел не сумел подобрать нужный сюртук – Маркус отверг два, наконец, остановив выбор на простом сюртуке темно-зеленого цвета. Он быстро натянул его на плечи и поспешил к лестнице. Он хотел посмотреть… нет-нет, он всего лишь хотел позавтракать, вот и все.

Но когда он вошел в столовую и в одиночестве сел за длинный стол, чай показался ему слишком крепким, тосты слишком холодными, а новый повар, казалось, не умел варить кашу, она получалась у него или слишком крутой, или слишком жидкой.

После двух ложек граф бросил серебряную ложку в миску и отодвинул ее от себя. Встал. У него совсем не было аппетита. Все казалось безвкусным. Кому захочется жить здесь, задал он себе вопрос. Он не мог даже нанять приличного повара и, кроме того…

Подняв глаза, он увидел в дверях Паркера, и в нем пробудилась надежда.

– Да?

– Э-э… молодая леди…

– Да? – повторил граф, перебивая его, и, увидев на лице дворецкого удивление, набрал в грудь воздуха и заставил себя сжать губы.

– Молодая леди, что была здесь вчера, она вернулась, милорд. Я отвел ее в библиотеку.

– Какого черта ты это сделал, Паркер? – возмутился Маркус. – Проводи ее сюда и пригласи к завтраку. И принеси ветчину и стейки, да убери эту чертову кашу; ее просто оскорбительно есть человеку или даже животному.

Неожиданно он почувствовал, что голоден. Он продолжал стоять, пока не услышал звук легких шагов, раздавшихся в холле, затем в дверях появилась она. Лицо у нее все еще было несколько растерянным. Но ее внешний вид в этом сине-зеленом костюме, изящно отделанном золотой тесьмой, разительно изменился по сравнению с тем, как она выглядела накануне в бесформенном черном платье. Теперь она казалась совсем другой, настоящей леди. Она немного раскраснелась, но гордо держала голову, ее глаза сияли, и эта ее сияющая красота возбудила в его теле желание, как будто он был все тем же зеленым юношей, и он был рад, что его возбуждение скрывал стоявший перед ним массивный тяжелый стул.

– Пожалуйста, входите и съешьте что-нибудь, – сказал он. – Я рад, что снова вижу вас.

Она смущенно улыбнулась и позволила лакею выдвинуть для нее стул. Она села и ждала, пока лакей принесет ей чашку горячего чаю.

Граф тоже сел и молчал до тех пор, пока перед ней не поставили тарелку, на которой были ветчина, яйца и хлеб.

Она чуть вздрогнула, увидев такое количество еды, но, откусив кусочек ветчины, кивнула в знак благодарности.

– Боюсь, я приехала слишком рано, – сказала она, проглотив несколько кусочков. – Я ждала у дома, пока не вышла служанка и не стала подметать ступени у дверей. – Она слегка покраснела, делая это признание, но он нашел это очаровательным.

– Я рад снова вас видеть, – повторил он. – Кроме того, появляться вовремя – прекрасная привычка. Теперь мы можем выехать пораньше.

– Да, я подумала, что вы этого и хотели бы, – глядя в тарелку, сказала она.

Он дал ей время поесть. Теперь, когда он знал, что она не бросила его, он мог уделить внимание и своему завтраку, который показался ему намного вкуснее. И, несмотря на то, что ему хотелось погладить маленькую ямочку у ее горла, накрутить на палец локон ее блестящих волос, он понимал, что этим испугает ее, да и кругом были слуги… Так что ему следует проявить терпение.

«Очень скоро, – думал он, – очень скоро…» Но предстоит пережить бесконечно длинный день, прежде чем у него появится возможность остаться с миссис Смит наедине.

Как только завтрак закончился, он приказал подать карету, и ее небольшой багаж вместе с его вещами поместили сзади и наверху экипажа.

– У вас нет камеристки? – спросил он. Его преданный Боксел, как всегда, был готов сопровождать своего хозяина.

Она покачала головой.

– Нам придется найти вам кого-нибудь, – сказал он, когда они подошли к карете. – Может быть, одну из горничных в имении или кого-то из деревни.

Как всегда, Маркус собирался ехать верхом. Один из конюхов вывел из конюшни его большого серого поджарого коня и стоял, держа жеребца, который тряс головой и фыркал от нетерпения, готовый к бегу.

Маркус мог бы, конечно, ехать в карете со своей новой любовницей, но он по опыту знал, что тесная, тряская карета далеко не лучшее место для проявления страсти, и уж конечно, не с новой и, вероятно, неопытной любовницей, даже если посадить своего слугу снаружи, чего страшно не любил Боксел. Нет, Маркус хотел более удобной и комфортабельной, и более уединенной, обстановки!

Поэтому он поцеловал руку миссис Смит и помог ей сесть в карету, думая о том, сколько пройдет времени, прежде чем она назовет свое настоящее имя. Следом за ней в карету забрался Боксел.

Маркус сел на своего жеребца, и они двинулись по запруженной экипажами дороге, покидая Лондон.

Лорен скромно заняла место в углу кареты. Она явно чувствовала облегчение оттого, что граф не сидел рядом с ней, а ехал верхом. Это давало ей возможность на какое-то время избежать его близости, но она была не одна, напротив нее сидел этот угрюмый камердинер.

Что бы сказал граф, если бы узнал, что она присвоила себе чужое имя, с беспокойством думала она. Это сильно бы рассердило его? Чувствуя свою вину, она сжала на коленях руки и глубоко вдохнула, пытаясь расслабить напряженные плечи.

Хорошо, что Боксел не проявлял желания разговаривать с ней. Он смотрел в застекленные окна кареты, и она тоже отвернулась, глядя в противоположное окно. Позади осталась тихая площадь, где находился особняк графа, они проехали шумные улицы торгового центра Лондона, миновали бедную часть города, где более скромные дома стояли ближе друг к другу, чем в Уэст-Энде. Лорен приходилось видеть подобные места, и эти улицы не удивляли ее.

Кучер временами подгонял лошадей, когда они проезжали по узким улочкам, где было множество телег и волов, тащивших эти телеги, нагруженные углем и репой и другими товарами, поддерживавшими жизнь лавок и кухонь огромного города. Иногда они продвигались медленно, и кучера кричали друг другу: «Уступи дорогу!» или «Берегись, ты, недоумок!» Но каким-то образом им всегда удавалось благополучно проскользнуть в узкие проходы, где столкновения казались неизбежными.

Постепенно домов становилось все меньше, и появились поляны, на которых паслись коровы и овцы, а затем пошли поля с работавшими на них фермерами, и тогда кучер взмахивал кнутом, лошади ускоряли шаг, и колеса быстро катившейся кареты стучали по дороге.

Проведя беспокойную ночь, Лорен чувствовала, как тяжелеют ее веки. Она дремала, положив голову на мягкие кожаные подушки. И для нее утро промелькнуло быстро, она вздрогнула, проснувшись, когда карета замедлила ход.