Филиппа Грегори - Белая королева

Ознакомительный фрагмент

— Ах, миледи, — прошептал он, склоняясь к моему уху, — будьте же ко мне добры и снисходительны! Не могли бы вы снять свой головной убор и распустить волосы?

Подобной просьбы я ожидала менее всего и была поражена тем, что мгновенно согласилась. Рука моя сама потянулась к лентам шляпы.

— Я знаю, знаю: ты просто свела меня с ума! Весь день я только и мечтал увидеть твои чудные волосы.

Я развязала туго затянутые ленты, сняла свой высокий остроконечный убор и аккуратно положила его на траву. Потом молча повернулась к королю, и он осторожно и ловко, как заправская горничная, стал вытаскивать из моей прически шпильки и заколки из слоновой кости, засовывая их за отворот своего дублета. Вскоре густые светлые волосы шелковистым водопадом заструились у меня по спине, упали на лицо, и я, встряхнув головой, отбросила их назад, точно золотистую гриву. Из уст Эдуарда вырвался страстный стон, и он, мгновенно скинув с себя плащ, бросил его на землю к моим ногам.

— Сядь рядом! — приказал он, хотя явно хотел потребовать: «Ляг со мною!» — мы оба это понимали.

Я осторожно опустилась на краешек плаща, подтянула к груди колени и обхватила их руками; мое прелестное шелковое платье раскинулось по траве красивыми складками. Эдуард гладил мои волосы, и я чувствовала, как его пальцы проникают сквозь пряди, касаются моей спины, шеи… Эдуард повернул меня к себе и поцеловал.

А потом так ловко и нежно уложил на плащ, что я мгновенно оказалась под ним, и его рука потянула вверх подол моего платья. Упершись ему в грудь ладонями, я мягко его оттолкнула.

— Елизавета! — умоляюще выдохнул Эдуард.

— Я же сказала: нет, — ровным тоном произнесла я. — И сказала не просто так.

— Но ты же пришла на свидание со мной!

— Вы просили меня об этом, ваше величество. Может, мне лучше уйти?

— Нет! Останься! Не убегай! Клянусь, я больше не буду. Позволь мне только еще раз поцеловать тебя.

Сердце мое бешено забилось: я жаждала его прикосновений, его ласк! Мне даже подумалось: а почему бы не лечь с ним прямо сейчас? Пусть хоть раз, один лишь раз — но я позволю себе испытать это наслаждение, и я… вдруг резко отодвинулась от него со словами:

— Нет, нет, нет!

— Да, — возразил Эдуард куда более властно, чем прежде. — Клянусь, я не причиню тебе ни боли, ни вреда. Ты заживешь при дворе. И все, что ни захочешь, будет исполнено. Боже мой, Елизавета, позволь мне обладать тобою! Я страстно, отчаянно желаю тебя. С первой же минуты, как я тебя увидел…

Эдуард налег на меня всем своим телом, он подминал меня под себя. Я отвернула лицо, но ощущала его страстные поцелуи у себя на шее, на груди… Я и сама задыхалась от страсти, и тут вдруг, совершенно неожиданно, меня охватил гнев: я поняла, что он не просто обнимает меня, а пытается насиловать, прижав к земле, словно девку на стоге сена. Эдуард так бесстыдно задрал мне подол, точно я — уличная шлюха! Он с такой настойчивостью протиснул колено между моими скрещенными ногами, словно я уже на все согласилась! Мой бешеный нрав придал мне сил, и я, грубо оттолкнув его, нащупала у него на толстом кожаном ремне ножны кинжала.

Казалось, Эдуард ничего не заметил. Теперь он возился с застежкой своего дублета и прочей сбруей; еще мгновение — и сожалеть было бы слишком поздно. Я выхватила кинжал из ножен, и король, услыхав шелест металла, в полном изумлении откинулся назад. Он даже на колени привстал. Эдуард был явно потрясен. А я, моментально вывернувшись из-под него, вскочила, сжимая в руке обнаженный клинок, лезвие которого ярко и недобро сверкало в последних лучах заходящего солнца.

Эдуард тоже поднялся и стоял напротив меня, расставив ноги и чуть покачиваясь, как настоящий боец.

— Неужели ты поднимешь руку на своего короля? — В его голосе было презрение. — Ты понимаешь, что это государственная измена, госпожа моя?

— Я нанесу удар не вам, а себе! — Я быстро приставила к своему горлу острие кинжала, заметив, что Эдуард настороженно прищурился. — Клянусь, если вы сделаете еще хоть шаг, если вы хоть на один дюйм ко мне приблизитесь, я перережу себе горло и у вас на глазах истеку кровью — прямо здесь, на этом самом месте, где вы собирались меня обесчестить.

— Притворство!

— Нет, ваша милость. Для меня это отнюдь не игра и не притворство. Я не могу быть вашей любовницей. Сначала я пришла к вам в поисках справедливости, затем — сегодня — в поисках любви. Но боже мой, какая глупость с моей стороны! Простите меня за проявленное безумие. Правда то, что и я не могу спать, не могу думать ни о чем, кроме вас, я тоже день и ночь гадала, придете вы или нет! И все равно… все равно… вам не следовало…

— Я могу в одну секунду отнять у тебя этот нож, — пригрозил мне Эдуард.

— Вы забываете, ваше величество, что у меня пятеро братьев. Так что мечи и кинжалы — мои игрушки с раннего детства. И я действительно успею перерезать себе горло, прежде чем вы хотя бы дотронетесь до меня.

— Ты никогда этого не сделаешь! Ты же всего лишь женщина! Значит, и мужества у тебя не больше, чем у любой другой женщины.

— А вы меня испытайте. Испытайте. Откуда вам знать, сколько во мне мужества? Впрочем, потом вы, возможно, об этом пожалеете.

Еще мгновение Эдуард колебался. Я слышала, что сердце его стучит как молот под воздействием столь опасной смеси: бешеного нрава и сладострастия. Но он взял себя в руки и жестом показал, что сдается. Он даже отступил от меня на шаг.

— Ладно, миледи, вы победили! — заявил Эдуард. — Можете оставить себе этот кинжал как трофей. Вот, возьмите заодно и это. — Отстегнув от пояса ножны, он бросил их на землю. — Эти распроклятые ножны ваши, ну же, берите!

Лучи заходящего солнца поблескивали на драгоценных камнях и золотой эмали ножен, и я, не сводя с короля глаз, опустилась на колени и подняла их.

— Сейчас я провожу тебя домой, — продолжал Эдуард. — Не беспокойся, я доставлю тебя к самому порогу.

Я покачала головой.

— Нет. Нельзя допустить, чтобы нас увидели вместе. Никто не должен знать, что мы встречались. Иначе я буду опозорена.

Мне показалось, что Эдуард станет возражать, спорить, но он покорно склонил голову.

— В таком случае, — ответил он, — иди вперед, а я последую за тобой на некотором расстоянии, точно паж или слуга, пока не удостоверюсь, что ты благополучно добралась до дверей своего дома. Можешь праздновать победу: ведь ты заставила меня служить тебе, подобно верному псу. Раз уж вы, сударыня, изволите обращаться со мной как с шутом, я и вести себя буду как шут, а вы можете этим развлекаться, если угодно.

Я поняла, что никакими словами его гнев не унять, и просто кивнула в знак согласия, а потом решительно двинулась к дому. Эдуард шагал чуть позади, как и обещал. Мы оба молчали, и я слышала за спиной шелест его плаща. Когда мы выбрались из рощи и нас уже можно было увидеть из окон дома, я остановилась и повернулась к королю.