Дженнифер Блейк - Черная маска

«Скорее возвращайтесь». Этот крик стоял у Летти в ушах, когда она высадилась у станции, а коляска покатилась назад в сторону Гранд-Экора, и когда большой, громыхающий и подпрыгивающий на рессорах экипаж выехал из Накитоша в Колфакс, на вокзал. Неужели всегда теперь при воспоминании о нем слезы будут наворачиваться ей на глаза? Какой же она стала сентиментальной! Ей нужно быть начеку, чтобы такие люди, как ее сестра и зять, не удивлялись подобной чувствительности. Впрочем, ей было все равно. Пусть думают, что хотят.

Попутчиками Летти оказались коммивояжер, торгующий щетками, и небольшого роста толстый седой священник с белым кроликом в клетке. Оба тут же откинулись на сиденьях, надвинули шляпы на лица и заснули еще до того, как колеса успели сделать первый оборот. Несколько минут, чтобы занять себя, Летти чесала кролику за ушами, просунув руку между прутьями клетки, пока и он не закрыл глаза. От нечего делать Летти принялась смотреть в окно на знакомые пейзажи и старалась не думать. Скорей бы в поезд! Может, тогда она почувствует наконец, что все случившееся осталось позади?

Экипаж трясся, подпрыгивал на дорожных ухабах и скрипел так, что казалось, вот-вот развалится на части. Его то заносило в сторону, то он проваливался вниз, и Летти вместе с ним. На крыше экипажа с выводящей из себя регулярностью подпрыгивал и брякал какой-то чемодан или коробка. Кучер орал на лошадей, то и дело щелкал кнут. Пыль, поднимавшаяся из-под копыт, оседала на все тонким слоем песчинок. Встречный ветер трепал вуаль на шляпке Летти, но совсем не приносил прохлады: полуденное солнце неистово било в окна. Единственной передышкой были те несколько минут, когда они остановились на тенистом дворе фермы, чтобы напоить лошадей. Но когда снова двинулись в путь, жара и пыль стали еще невыносимей. Летти сжала зубы и выносила все с адским терпением. Как бы в награду, за это миля за милей оставались позади.

Экипаж издавал такой шум, что Летти не слышала стука копыт и вздрогнула от неожиданности, когда с окном поравнялся всадник. Времени удивиться или испугаться не было. Она увидела очертания мужской головы, широкую спину и тут же поняла, кто это и зачем он здесь. Сердце больно забилось, она так крепко сжала руки, что лопнул шов на перчатке.

Летти услышала, как он крикнул кучеру что-то о срочном известии для одного из пассажиров. Экипаж начал замедлять ход. Затем дернулся и остановился. Коммивояжер захрапел и проснулся; священник открыл глаза и разжал руки на животе.

Дверь рядом с Летти распахнулась.

— Летти, дорогая, — сказал Рэнсом, — вы кое о чем забыли. Может быть, вы спуститесь? Я вам об этом расскажу.

— Это бессмысленно, — ответила Летти.

Она посмотрела ему прямо в глаза, надеясь, что он все поймет и не придется объясняться под любопытными взглядами священника и коммивояжера. Из этого ничего не вышло.

— Вы, возможно, правы, но я предпочитаю думать, что это не так, заметил он. Его карие глаза блестели.

— Вы не имеете права! — напыщенно произнес священник. — Если леди не желает с вами разговаривать, вы не можете…

— Сэр, вас это не касается, — перебил его Рэнсом и снова повернулся к Летти:

— Будьте благоразумны. Пусть эти люди спокойно продолжают путь, а мы с вами поговорим.

В этой просьбе Летти послышалась угроза, но относилась она скорее к ее попутчикам.

— Вы самый бессовестный, самый беспринципный…

— Но, по крайней мере, благодаря вам не повешенный. Я могу ознакомить этих джентльменов с целым списком ваших достоинств, но не думаю, что это их развлечет. Я торжественно обещаю вам, что доставлю вас в Колфакс, когда все выскажу, и вы успеете на поезд.

— Леди, ради бога… — начал коммивояжер, но умолк под тяжелым взглядом Рэнсома.

— Хорошо! — воскликнула Летти.

В ее голосе были раздражение и отчаяние. Она хотела избежать этого столкновения, но уж если не получилось, то нужно проявить хотя бы чуточку достоинства.

Рэнсом протянул руку. Летти положила пальцы на его ладонь и спустилась вниз, не глядя на него. Он отступил, отводя в сторону лошадь, и махнул кучеру. Тот щелкнул кнутом, и неуклюжий экипаж тронулся.

— Мой чемодан! — закричала Летти.

— Он будет ждать вас на станции в Колфаксе.

Она смотрела вслед экипажу, пока тот не исчез за поворотом. Когда его не стало, Летти сосредоточила внимание на лесе, который в этом месте обступал их со всех сторон: сосны, дубы, ясени, побеги пекана и эвкалипта.

— Летти, посмотри на меня!

Ей этого совсем не хотелось. Она вся напряглась, заставляя себя повернуться к нему, а когда наконец подняла глаза, замерла, не в силах вымолвить ни слова.

Перед ней стоял Рэнни. Солнце переливалось в золоте его волос, лицо было серьезным. Он ждал. Но ведь Рэнни никогда не существовало. Лицо Летти исказилось от боли, она отпрянула.

— Не надо!

— Что не надо? Это я, Летти.

— Нет.

Он поймал ее руку и снова повернул к себе:

— Но это так. Чего ты боишься?

— Ничего! Отпусти меня. Это все, что я хочу.

— Я не могу. Во всяком случае, не так. Я люблю тебя, Летти.

— Неужели? Который из вас? — спросила она с горечью и болью.

Он непонимающе посмотрел на нее, потом тяжело вздохнул:

— Так вот в чем дело…

— А чего ты ждал? Я знала двоих и каждого по-своему любила. Но оба оказались ненастоящими.

Рэнсом уже потянулся, чтобы обнять ее: ведь она призналась ему в любви и была так хороша в этой шляпке, сдвинутой чуть вперед на высоко уложенных волосах. Нежная тюлевая вуаль смягчала вызов во взгляде. Но она сказала «любила» так, будто уже не чувствовала этого. Словно все уже в прошлом.

— Неужели это так невозможно, — сказал он тихим низким голосом, смириться с мыслью, что я — это они оба?

Звучание его слов глубоко задело ее, всколыхнув волны чувств, как камешек, брошенный в тихую воду. Летти хотелось верить ему, хотелось броситься к нему в объятия. Но что-то мешало.

— Ты не можешь быть и тем и другим! — в отчаянии воскликнула она.

— Но почему?

Рэнсом вдруг почувствовал такую боль, какую не причиняла ни одна рана. Он не мог убедить Летти словами и не смел применить силу, потому что боялся вызвать ее презрение. И вполне справедливо. Похоже, ей нельзя было ничего доказать.

— Невозможно поверить, что два таких разных человека могут уживаться в одном. Кто-то один — ненастоящий.

— Кто?

— Этого я не знаю, — чуть слышно прошептала она. Он продолжал, не отрываясь, смотреть на лее.

— Если бы ты могла выбрать, если бы могла сказать, который тебе ближе, кого бы ты назвала?

— Я не хочу выбирать!