Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.

Но он был не умолим и, сорвав её руки с себя, отрезал:

— Прекрати! Я не хочу ничего слышать.

В его душе всё клокотало: «Это моя вина. Я осёл не проявил достаточно твёрдости. К тому же избаловал её».

Только Таня тоже не собиралась отступать. Да и как можно, если это всего лишь его страх. Она уверена — всё, что происходит в жизни, происходит по кем-то начертанным причинам и противостоять им бесполезно.

— Мне чудная та старушка у церкви сказала. Ну улыбнись, пройдёт немного времени и ты возьмёшь на руки малыша. Красивого, здорового, полненького. Со складочками на шейке и ручках. Такой маленький, краснощёкий ангелочек.

Он, расправляя после прошившей его судороги широкие плечи, шагнул к ней, больно сжал ладони и с ужасной улыбкой на перекосившемся лице ответил:

— Девочка, ясная моя, ты веришь в сказки, а жизнь жестока. Он не должен родиться. И не родиться. Ну, что ты молчишь?

— Я не молчу, а плачу… Барон, если вы не перестанете меня пугать, то я немедленно уеду, и вы никогда больше не увидите ни меня, ни своего ребёнка.

Она не взглянула на него. Ей было страшно и больно. Княжна не понимала, почему он такой упёртый в своём заблуждении. И после бессильных проб переубедить его знала одно — она должна спасти ребёнка любой ценой.

Барон злился её нежеланию понять его и, почувствовав угрозу своим планам, грозно предупредил:

— Это ещё что за новости. Останешься здесь и под охраной до моего возвращения. И перестань, болтать всякую ерунду. Не ровен час, рассержусь. А вы, сударыня, меня таким ещё не видели. Когда сержусь, то бываю необуздан. Тогда не дай Бог попасть вам под мою горячую руку. — Сказав это, Серж не только пугал, но, как и обещал, запер её на ключ и действительно приставил к дверям человека. Таня, в бессилии упав на подушки, разрыдалась. Проплакав так с полчаса, заставила себя подняться и обиженную голову думать. Всё, чего она добилась от Сержа было вопреки ему. Значит, надо не страдать и охать, а действовать и бороться. Подойдя к окну, она выглянула в парк. Митрич спокойно обихаживал кусты. Решение пришло моментально. Написав записку, она бросила её садовнику, привязав к своей любимой тряпичной кукле. Митрич поднял, посмотрев на окно и поняв её жесты, развернул бумагу. Прочитав, поскрёб в макушке и кивнул. Прошло двадцать минут, и карета встала на углу замка. Переодевшись в мужское платье. Так легче путешествовать и заметать следы. Таня, связав одна за одну простыни и закрепив один конец к кровати, перебравшись через подоконник, аккуратно принялась спускаться вниз. «Хорошо, хоть второй этаж». — Колотилось в мозгу. Митрич подстраховав, помог опуститься на землю.

— Что опять не славу Богу, ваше сиятельство?

— Немедленно! Едем!

— Что за спешка, а барон? — крутил головой Митрич, в надежде найти ответ. — Надо подождать…

— Понимаешь, нет необходимости откладывать и даже наоборот, — выпалила она сердясь на него.

— Ну я не знаю, — почесал макушку он сбив на загривок шапку.

— Митрич, поспешаем, пока барон не вернулся, иначе от беды не уйти. Обещаю, всё расскажу по дороге.

Митрич смирился.

— Куда едем?

— В имение Софьи, там он меня навряд ли будет искать. К тому же у Софи много осталось детских вещей, а мне это ой как скоро пригодиться.

— Неужели наследник? — добром засверкали глаза садовника.

— Ты не ошибся, но барон испугался. Я его понимаю, не хочет продолжения рода оборотней. Думает, что родится именно он. Но Серж ошибается, Митрич. Это будет человек. Она сказала: «От человека родится человек» и я ей верю. Понимаешь меня.

Митрич смотря мимо неё задумчиво тянул:

— А я то думал, куда понёсся барон сломя голову, а он задумал лихое.

Тяня опустила голову пытаясь скрыть слёзы обиды:

— Да. Если б ты его видел, он такой был рассерженный. Решил, что ребёнка не будет.

Митрич крякнул, но с отъездом не спешил. Они ему были оба дороги.

— А вы точно не погорячились, ваша светлость? Может, погоняет и успокоиться?

— Кто знает, лучше не рисковать. Я б страх, как хотела ему не верить, но…

Он открыл дверцу и помог ей забраться в коляску.

— Миловидный юнец из вас получился. Так нарядились, что и не признаешь.

— Так надёжнее Митрич. К девушке прицепиться могут, а к молодому повесе нет. Но поехали, а то не ровен час нагрянет, тогда всё пропало.

Действительно вечер и ночь на постоялом дворе прошли без приключений, правда, на Таню, сверкая глазками, поглядывали две премилые девочки сидящие с маман за соседним столом. Но этим всё и закончилось. Утром чуть свет карета отправилась в путь. До поместья Софи, они добрались к вечеру. Ах, как грустно и радостно одновременно увидеться через какое-то время. Таня никогда не сможет привыкнуть к фокусам времени. Где жаждешь увидеть и боишься перемен. Ведь в человеке меняется не только лицо, разговор, поступки и образ мыслей. Получается, хочешь встретить одного, а видишь перед собой совершенно другого. Однако граф, хоть и не скрывал удивление приездом гостьи, но был доброжелателен. Ещё больше его поразило отсутствие багажа и барона. Как бы там не было, а хозяев её приезд привёл в состояние величайшего возбуждения. Гости здесь редки и им похоже по-прежнему рады. Они бросились обниматься и целоваться. Таня разместилась в той же комнате, что и в предыдущие приезды с Сергеем. Софи почти не изменилась ни внешне, ни внутренне, выдворив Владимира из комнаты, подсела к княжне на краешек кровати. Таня выдавливая улыбку сказала:

— Как приятно снова увидеть тебя, дорогая. Ты чудесно выглядишь.

— Мне тоже приятно. Мы не виделись целую вечность. Это такой подарок. Но милочка, почему ты одна? Что с бароном?

Вопросы не произвели на неё никакого впечатления. И всё же не пряча и не опуская глаз, она попросила:

— Мне надобно пожить у вас. Позволь Софьюшка.

— Сколько угодно. Об этом не печалься.

Таня умоляюще сложила ладошки на груди.

— Но надобно, чтоб граф не отписывал об этом Сержу.

Её глаза вспыхнули тревогой.

— Что случилось?

Вздохнув, Таня сказала почти правду.

— Есть две очень важные причины вытекающие одна из другой. Первая — мы поссорились. Вторая — я беременна и не хочу до рождения ребёнка его видеть. Как ты понимаешь, первая итог второй.

Софи удивлённо, но внимательно слушала её.

— Не понятно, но я постараюсь договориться с Владимиром. Что ещё?

— Мне нужны будут детские вещи и платье для себя. Я убежала от него в том, что ты на мне видишь.

— Бог мой, что ж у вас произошло? Он обидел тебя?

— Вовсе нет. Это другое. Он не хочет ребёнка. А мне надобно его сохранить.