Патриция Райс - Лунный свет

Остин уронил руки и отошел.

– Вы, после всего этого, не лучше, чем он. Вы не хотите подпустить меня слишком близко, не хотите, чтобы я шла рядом с вами. Хорошо, жарьтесь в собственном аду. Я больше не буду искать вашего общества.

Слезы катились по лицу Обри, когда она уходила, но плечи были ровными, а спина прямой. Дверь захлопнулась за ней.

Глава тридцать первая

Сидя за столом в главном салоне Эшбрук-Хаус, Обри педантично вскрывала кипы приглашений золотым ножом для бумаги. Тяжелая мелованная бумага и велень хрустели в ее пальцах, когда она тщательно перечитывала каждую записку и откладывала ее в ту или другую стопку.

Чуть поодаль, расположившись на диване у маленького камина, ее компаньонки занимались поэзией и вышиванием. Начался вечерний прием. Став лондонскими модницами из деревенских девчонок, какими они приехали, Анна и Мария сохранили способность находить себе занятие, не дожидаясь, чтобы их забавляли другие. Они с любопытством и нетерпением ожидали решения Обри, но внешне не выдавали своих чувств.

Возглас удовлетворения Обри привлек их внимание. Две пары внимательных серых глаз обернулись к хозяйке дома.

– Леди Джерси приглашает нас к чаю! Она просит вашего ответа. Вы привлекли внимание, и скоро весь высший свет будет у ваших ног. – В голосе Обри слышался сарказм, тем не менее, она радовалась успеху своих компаньонок. Она не была уверена, что сможет завоевать светский Лондон, но, в конце концов, она дочь герцога.

При этом известии Анна довольно улыбнулась, но Мария издала стон отчаяния.

– Леди Джерси! Опозорюсь, я уверена. Я уроню булочку в чай и обрызгаю герцогиню. Или оболью повидлом принцессу Шарлотту. Нам придется навсегда похоронить себя в Девоне… – заявила она.

Обри рассмеялась и передала приглашение мисс Сотби.

– Она наверняка ничего другого и не ждет от моих гостей. Меня пригласили туда в первую же педелю после возвращения из Гемпшира. Я сообщила всей честной компании, что слишком поздно обнаружила, что среди моих морских свинок были и самцы, и самки и что у них будут дети. А еще я рассказала им, как я это обнаружила.

Анна подавилась конфетой, которую только что откусила, а Мария зашлась смехом.

– Вы не могли! – крикнула она. – И что на это ответила леди Джерси?

Обри подвинула свечу.

– Она поблагодарила меня за познавательную лекцию и спросила, не будет ли мой отец вскоре в Лондоне.

Обе девушки засмеялись, и Обри, удовлетворенная тем, что развеяла их страх перед надвигающимся чаепитием, вернулась к своим планам. Малый сезон светских визитов требовал изощренного мастерства, почти как при военных маневрах, начиная от снабжения войск и заканчивая наступлением на фронтах. У нее было мало опыта, но стратегический склад ума и титул заставляли противников относится к ней с опаской. Вначале ее донимали вопросами о муже и обстоятельствах брака, пока она не научилась давать сдачи. Теперь она приобрела уверенность в своих силах и мастерски парировала неприятные вопросы.

Приглашение на бал к леди Бессборо казалось идеальной возможностью представить сестер Сотби большому кругу свободных мужчин. Эти недели они провели относительно тихо, пополняя гардероб и участвуя в светских мероприятиях от случая к случаю, бывали на вечерних чаепитиях, ходили с визитами по утрам и изредка совершали верховые прогулки по парку. Однако в ноябре погода начала портиться, и окончание сезона было уже не за горами. Им следовало сделать все возможное до возвращения домой на Рождество, чтобы оказаться на шаг впереди прочих дебютанток.

После того, как Обри объявила о своих планах, даже спокойная Анна стала выказывать тревогу.

– Мы не справимся, Обри. Мы – никто, и не сможем это изменить так же легко, как сменили свои наряды. Было очень приятно полюбоваться видами, о которых мы прежде только слышали, и побывать в обществе, двери которого никогда бы не открылись перед нами без тебя, но мы всего лишь дочери торговца, к тому же не слишком юные и привлекательные.

Обри изумленно посмотрела на подругу. В самом деле, Анне Сотби через месяц исполнялось двадцать пять, что делало ее почти старой девой, но Обри не могла применить к ней слово «непривлекательная». Ее морковные волосы, конечно, не соответствовали моде, но большие, широко расставленные серые глаза подчеркивались высокими тонкими скулами и оживлялись особенной приятной улыбкой. Марии исполнилось двадцать два, и хотя ее не назовешь бриллиантом чистой воды, черты се лица выражали дружелюбие, а волосы рыжеватой блондинки были настоящим сокровищем. Обри тряхнула головой, энергично отметая возражения Анны.

– Совершенная ерунда! – заявила она. – Остин говорил мне, что историю вашей семьи можно проследить до зари истории. Если Сотби не так давно и переживали тяжелые времена, то это не ваша вина. Харли принимают везде, почему же вас отвергнут?

Кроме того, как только станет известно, что у вас хорошее приданое, вы сами сможете выбирать титулы. Богатство важнее красоты или происхождения.

Сейчас в ее речи слышатся откровенный сарказм, но ее спутницы не были шокированы.

– Харли ходил с ними в школу, – напомнила Анна. – Ему это легко. Меня не убедить в том, что я способна на большее, чем расписывать табакерки. И я не уверена, что смогу снести оскорбления.

– Трусиха! – набросилась на нее Мария, – Я собираюсь использовать свой шанс. Не думаю, что для меня в жизни не уготовано ничего, кроме верховых поездок по Девону и вязания у камина. Возможно, найдется какой-то лысый коротышка, для которого не будет иметь значения, что у меня веснушки или что я из семьи торговца. Мы счастливо заживем в Шотландии и будем ездить в Италию, когда кончится война, и я буду счастлива. Свет клином не сошелся на лорде Хитмопте и Харли, или на Джеффри и Эверсли. Есть и другие.

Обри отвернулась и предоставила сестрам спорить между собой. Упоминание имени Остина разбередило рапу в ее сердце. Она была бы счастлива, ездить верхом по Девону и сидеть у камина всю жизнь, только бы Остин был с ней.

Обри обмакнула перо в чернильницу и захотела излить на бумаге свой гнев, но все попытки оказались тщетными. Она не могла поверить в случившееся, когда отец увозил ее, а муж не сказал ни слова против, но сейчас все поняла. Ее ярость питалась воспоминаниями о его предательстве. Очевидно, она совершенно не разбирается в людях.

Она не собиралась задерживаться в Лондоне. Чувствуя злость и жалость к себе, она последовала, как было велено, за отцом, но уже во время этой утомительной поездки стали постепенно зреть мятежные планы. Ей уже восемнадцать, и у нее есть наследство. У нее есть средства, чтобы делать все, что она захочет, и ни от кого не зависеть. И она возненавидела Лондон.