Вирджиния Эндрюс - Рассвет

– Это будет интересно, – наконец сказала она, цедя слова, – очень интересно посмотреть, какого рода женщину породила любовная связь Лауры Сю. Мне не нравятся твои манеры, но ты проявила определенную независимость и мужество, а эти качества восхищают меня.

– Я не уверена, бабушка, что ваше восхищение будет иметь для меня когда-нибудь значение.

– Если это все, то я думаю, тебе лучше уйти. Благодаря тебе и твоему вторжению, я должна сделать множество дел. Ты будешь проинформирована, когда тебе надо будет выехать, – добавила она.

Я поднялась.

– Вы думаете, что можете так легко управлять жизнью других? – с горечью сказала я, качая головой.

– Я делаю то, что я должна делать. Ответственность требует от меня принимать тяжелые решения, но я делаю то, что на благо семье и отелю. Когда-нибудь, когда тебе придется самой заботиться о чем-то важном и это потребует от тебя сделать непопулярный или неприятный выбор, ты вспомнишь меня и не будешь осуждать так сурово, – сказала она так, словно для нее было важно, чтобы у меня сложилось о ней лучшее мнение. – Потом она улыбнулась. – Поверь мне. Если тебе потребуется что-нибудь или по какой-то причине ты попадешь в беду, ты не должна обращаться к своей матери или к моему сыну. Ты обратись ко мне, и ты будешь рада, что сможешь это сделать, – предсказала она.

«Какая самонадеянность», – подумала я, но это было правдой – даже за то короткое время, что я пробыла здесь, я поняла, что только она несет ответственность за все бытие Катлер'з Коув.

Я повернулась и вышла, не зная, выиграла я или проиграла.

Позже, ближе к вечеру, Рэндольф пришел повидаться со мной. Теперь мне становилось все труднее и труднее думать о нем, как о моем отце, и это произошло как раз тогда, когда я почти стала свыкаться с этой мыслью. От одного взгляда на его лицо мне стало ясно, что бабушка рассказала ему о своей идее послать меня в школу исполнительских искусств.

– Мама только что рассказала мне о твоем решении поехать в Нью-Йорк. И, хотя я должен сказать, что это чудесно, я опечален, что ты уезжаешь. Ведь ты только что вернулась, – пожаловался он. Он выглядел немного расстроенным, и я подумала, как грустно, что он не знает правды, что я, так же как моя мать и бабушка Катлер, оставляю его одураченным. Разве это справедливо? «Как же хрупки счастье и мир в этой семье», – думала я. Его преданность моей матери, конечно, была бы сведена к нулю, если бы он знал, что она была неверна. В полном смысле все было построено на лжи, и я должна была эту ложь поддерживать.

– Я всегда хотела отправиться в Нью-Йорк и стать певицей, – сказала я.

– О, конечно, ты должна ехать. Я просто подразнил тебя. Я буду скучать по тебе, но я буду часто навещать тебя, а ты будешь возвращаться сюда на каникулы. Как волнующе это будет для тебя. Я уже сказал твоей матери, и она думает, что это чудесная идея. Она хочет отправиться с тобой по магазинам, чтобы купить тебе новые платья. Я уже вызвал автомобиль, который будет в вашем распоряжении завтра с утра.

– Она чувствует себя вполне здоровой для этого? – спросила я, едва скрывая свое презрение.

– О, я редко видел ее такой оживленной, как сейчас. Как только я рассказал ей о том решении, которое приняли вы с мамой, она заулыбалась и начала возбужденно говорить об этих покупках. Есть совсем немного вещей, которые Лаура Сю любит больше, чем делать покупки, – сказал он, смеясь. – И она всегда хочет поехать в Нью-Йорк. Она, возможно, будет навещать тебя каждый уикэнд, – добавил он.

– А как насчет моей работы в отеле завтра? Я не хочу свалить всю ее на плечи Сисси.

– С этим покончено. Ты больше не будешь работать горничной. Просто наслаждайся отелем и семьей, пока не уедешь в эту школу, – сказал он. – И не беспокойся о Сисси. Мы наймем кого-нибудь еще ей в подмогу и сделаем это быстро. – Он покачал головой и улыбнулся. – Ты вовсе не выглядишь такой счастливой от всего этого, как я ожидал. Что-нибудь не так? Я знаю, что ситуация с этим мальчиком Лонгчэмпом была неприятной, и понимаю, почему ты была так расстроена, но ты не должна была позволить ему прятаться здесь.

Он хлопнул в ладоши, словно мог этим хлопком отпугнуть неприятное воспоминание.

– Но это все позади. Давай не будем больше переживать из-за этого.

– Я не могу перестать переживать за Джимми, – сказала я. – Он всего лишь покинул жестокую приемную семью. Я пыталась рассказать вам, но никто не хотел слышать.

– Хм… ладно, по крайней мере, мы знаем, что маленькая девочка устроена прекрасно.

– Вы узнали что-то о Ферн? – Я быстро вскочила.

– Не очень много. Они не любят давать такую информацию, но друг твоей бабушки знает кого-то, кто знает тоже кого-то. Во всяком случае, Ферн взяла молодая бездетная пара. Их местонахождение нам пока неизвестно, но мы продолжаем искать.

– А что если папа захочет получить ее обратно? – вскричала я.

– Папа? Ах, Орман Лонгчэмп? При настоящих обстоятельствах я не думаю, что он будет способен получить ее обратно, когда выйдет из тюрьмы. До того пройдет порядочно времени, – добавил он.

Очевидно, бабушка Катлер ничего не говорила ему о нашей сделке. Я не видела способа, каким она могла бы, не раскрывая ее, объяснить, почему она это делает.

– Как бы то ни было, – продолжал он, – я должен вернуться обратно в свой кабинет. Увидимся за ужином. – Он наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. – Возможно, ты станешь самой знаменитой из всех Катлеров вообще, – сказал он и удалился.

Я легла на подушку. Как быстро все произошло. Ферн была уже в новой семье. Возможно, она уже научилась называть мужчину папой, а женщину мамой. Возможно, из ее памяти уже стерлись Джимми и я. Новый дом, красивая одежда, много еды и хорошее обхождение, конечно сделают ее прежнюю жизнь чем-то вроде смутного сновидения.

Я была уверена, что в ближайшие дни бабушка Катлер выдворит меня в новую жизнь, подальше от нее и от Катлер Коув. Мое великое утешение заключалось в том, что я буду в мире музыки, и, хотя я вступала в этот мир через лишения и бедность, все несчастья и печали улетучатся прочь. Я настрою себя, приложу всю свою энергию и внимание для того, чтобы стать хорошей певицей.

В этот вечер мне было позволено сидеть за ужином в столовой вместе с моей семьей. Новость о моем отъезде в школу исполнительских искусств быстро распространилась по отелю. Члены персонала, которые раньше избегали меня, желали мне удачи. Даже некоторые гости слышали об этом и говорили что-то приятное. Моя мать совершила одно из своих поразительных появлений. В самом деле, я никогда не видела ее в такой лучезарной красоте. Ее волосы сияли, глаза были яркими и молодыми, она смеялась и разговаривала с большим оживлением, чем когда-либо. Все для нее было чудесным, люди были обворожительными, и это было самое чудесное лето за долгие годы. Она болтала и болтала о нашем предстоящем походе за покупками.