Жюльетта Бенцони - Кинжал и яд

Мог ли королевский офицер проявить неслыханную черствость и отказать в столь невинной просьбе, высказанной необыкновенно кротким тоном? Вдобавок с мольбой обратилась к нему красивая и, очевидно, крайне измученная женщина…

— Отдыхайте, госпожа герцогиня, — сказал он с поклоном. — Ее величество не желает причинять вам страданий. Через два дня я буду иметь честь сопровождать вас в Куломье.

Два дня! У нее есть целых два дня — это гораздо больше, чем нужно! Едва лишь посланник королевы удалился, Анна собрала своих верных соратников в комнате Луизы де Верпильер.

— Теперь мне остается только один выход — бегство! Сегодня же ночью мы покинем замок. Со вчерашнего дня меня дожидается в бухте небольшое судно: я распорядилась держать его там на всякий случай. Благодаря ему мы сумеем перебраться в Англию.

— Мадам, мадам! — возразил виконт де Сент-Ибар. — Уже сейчас Дьеп окружен со всех сторон. Мы не сможем даже добраться до берега. Не лучше ли будет покориться, чтобы избежать куда большего несчастья?

— Покориться? В то время, как мои братья и супруг томятся в тюрьме? Никогда!

— Мадам, подумайте, ведь вы очень рискуете…

— Я не люблю безобидных удовольствий, сударь, и отправляюсь в путь сегодня же ночью! Никакая опасность меня не устрашит.

С наступлением темноты из потайных ворот вышел небольшой отряд, состоявший из герцогини и Луизы в мужских костюмах, а также горстки верных друзей. Погода стояла ужасная. Штормовой ветер вынуждал беглецов сгибаться почти до земли, а свинцово-черное небо предвещало бурю.

Разумеется, от мысли добраться до корабля герцогине пришлось отказаться почти сразу: на берегу уже была выставлена сильная охрана. Но мятежница не оставила надежду пересечь Ла-Манш.

— Нужно пробираться через скалы к Пурвилю, — сказала она. — Там мы найдем какую-нибудь рыбачью лодку и уговорим ее хозяина отвезти нас на корабль. За несколько золотых монет кто-нибудь да согласится.

Действительно, двое рыбаков не отказались взять на борт столь щедрых пассажиров… но попросили переждать шторм.

— Я не могу ждать! — вскричала герцогиня. — Мне необходимо добраться до этого корабля! Ну же, не трусьте!

Как противостоять такому властному и одновременно ласковому голосу? Один из рыбаков поддался на уговоры. Увы, им не удалось подобраться даже к лодке: когда Анна-Женевьева, опираясь на руку моряка, медленно продвигалась по причалу, огромная волна накрыла их и поволокла за собой. Ослепленная и вымокшая до нитки мадам де Лонгвиль была счастлива вновь оказаться на твердой земле.

— Мы должны найти пристанище на эту ночь, — сказала Луиза. — Госпоже герцогине необходимо обсушиться.

Это было нужно не только ей, и, стуча зубами от холода, беглецы вновь углубились в скалы в поисках хоть какого-нибудь приюта.

Они обрели его в доме священника. Кюре Пурвиля, сжалившись над продрогшими до костей женщинами и не задав ни единого вопроса, предоставил им свой очаг и скудные съестные припасы. Впоследствии герцогиня де Лонгвиль в памятный для нее день ежегодно и до самой смерти посылала этому святому человеку щедрое пожертвование для приходских бедняков.

Утром беглецы вновь отправились в путь, и в течение двух недель гордая герцогиня де Лонгвиль бродила по дорогам, находя убежище у крестьян, пока не добралась до Гавра, где нашла корабль, готовый перевезти ее. Оказавшись в Роттердаме, она вступила в переговоры с испанцами, владыками Фландрии, побуждая их вступить во Францию с целью захватить Пикардию, Шампань и Иль-де-Франс. Так мятеж против ненавистного министра перерос в государственную измену…

Однако Анна-Женевьева была способна и на худшее. Через Фландрию она проникла в крепость Стене на реке Мез. Это было владение Конде, в котором стояли тогда войска маршала Тюренна. Герцогиня превратила в приманку свою красоту, ставшую отныне губительной. Вскоре маршал, желая понравиться ей, перешел на сторону мятежников и предал тем самым своего короля. Но мадам де Лонгвиль ничуть не заботилась о том, что Франция может погибнуть из-за ее оскорбленной гордости. Мазарини должен был заплатить за арест Конде и прочих — если же пострадают регентша, маленький король и вся страна, тем хуже для них!

Именно с берегов Меза герцогиня вступила в переписку с Франсуа де Ларошфуко. Ей стало известно, какие славные дела он совершил в Пуату, сколько затратил усилий и денег, чтобы поднять на бунт свою провинцию и доказать, что достоин ее любви. И она написала ему.

«Клянусь вам, что ваши подвиги не остались втуне, и мое сердце более, чем когда-либо, принадлежит вам. Я постоянно думаю только о вас!»

Окрыленный Франсуа вновь обрел надежду на счастье. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось: 17 августа королевские войска разрушили до основания его замок Вертей, уничтожив достояние предков, создаваемое в течение многих веков. Это причинило Франсуа невыразимые муки. Отныне, как и Анна-Женевьева, он помышлял только об одном — свести счеты с ненавистным врагом. Пока же он с нетерпением ждал встречи с любимой.

Этот момент приближался. Осаждаемая со всех сторон, Анна Австрийская вынуждена была освободить узников Венсенского замка. Мазарини пришлось бежать в Кельн, а семейство Конде, бесстыдно пользуясь плодами измены, с триумфом вступило в Париж 13 марта 1651 года. С особым восторгом непостоянные горожане приветствовали герцогиню де Лонгвиль. Брат с сестрой упивались победой над Мазарини и регентшей, которая теперь сама оказалась на положении пленницы в собственном дворце.

В своем торжестве Анна-Женевьева не знала меры. Она оттолкнула от себя многих дерзкой надменностью и жестокостью и совершила массу оплошностей, буквально раздавив тех, кто не выказал ей должной верности. Все это тревожило Франсуа. За мстительность герцогиню прозвали Черным ангелом Фронды, и он не узнавал более любимую женщину. К тому же она явно стремилась преуменьшить его роль в успехе восстания. В глазах Анны победа принадлежала Крнде — и только им одним!

Однако мадам де Лонгвйль так и не удалось превратиться в настоящую королеву. Лидеры Фронды прекрасно умели разрушать, но были неспособны созидать и тем более управлять. Они растратили все свои преимущества в тщеславных играх и пустых радостях удовлетворенной гордости. Дипломатия Мазарини даже и в изгнании оказалась сильнее: мало-помалу кардиналу удалось развалить коалицию чрезмерно амбициозных вельмож.

Бои возобновились, и Франсуа де Ларошфуко отправился сражаться на берега Шаранты. Тем временем мадам де Лонгвйль перебралась в замок Монрон к своему брату Конде, который держал там блестящий двор, направо и налево раздавая высокие должности в своей армии. Все жили очень весело и несколько преждевременно полагали, что победа у них в руках. Что касается Анны-Женевьевы, то она встретила здесь мужчину, который заставил ее забыть о Франсуа де Ларошфуко.