Виктория Холт - Возлюбленная из Ричмонд-Хилл

Да, это, без сомнения, было славное лето!

Беспокойную Францию захлестнула волна восхищения Англией, которая была ее старым врагом, и аристократия устремилась через Ла-Манш в Брайтон. Так что там собралось не только блестящее лондонское, но и не менее блестящее версальское общество.

Брайтонцы поражались французской моде. Их и английская мода вообще-то удивляла, а тут появились какие-то невероятно замысловатые прически, огромные кринолины и, наоборот, последний писк моды – «простой стиль», введенный Марией Антуанеттой в ее искусственно созданной «натуральной» деревне Гаме. На брайтонских улицах начали появляться дамы в муслиновых платьях, наряженные пастушками, некоторые даже опирались на посох. Но особенно удивляли брайтонцев мужчины: они так странно жеманничали, размахивали руками, тараторили без умолку и вдобавок были так увешаны драгоценностями, что вид у них был еще более ослепительный, чем у самого принца Уэльского.

Тем летом в Брайтоне никто не скучал.

Французские аристократы оказывали Марии не меньшие почести, нежели английские. Она даже катала в своей карете принцессу де Ламбаль, родственницу французского короля, и – так, по крайней мере, уверяла молва – одну из ближайших подруг Марии Антуанетты.

Принц быстро пополнил стойла новыми лошадьми, и скачки стали одним из его главных развлечений; принц обожал своих лошадей; поговаривали, что у него есть две основных страсти – к женщинам и лошадям. Принц то и дело ездил на скачки в Льюис. Если бы миссис Фитцерберт действительно была в восторге от этого времяпрепровождения, он бы чаще там пропадал.

Жаркими летними днями берег и улицы, ведущие к центру городка, являли собой разноцветную, ослепительно сверкающую и вечно движущуюся панораму, в центре которой находился мужчина, которого называли первым джентльменом Европы. И почти всегда рядом с ним была миссис Фитцерберт.

Однажды вечером, в начале августа, принц устроил в «Морском павильоне» ужин для тесного круга. По одну его руку сидела Мария, по другую – принцесса де Ламбаль. Принцесса – по своему обыкновению довольно сбивчиво – болтала о Версале и своей милой подруге-королеве, когда явился лакей, доложивший, что из Виндзора принцу прислали письмо. Его Высочество соизволит прочесть его немедленно или желает подождать до конца ужина?

– Из Виндзора?! – вскричал принц и вспомнил о своей последней встрече с отцом. – Я прочту его сейчас же!

Он повернулся к принцессе и попросил извинить его. Затем обратился с той же просьбой к Марии.

Прочитав послание, принц радостно воскликнул:

– Какие чудесные новости! Мой брат Фредерик вернулся из Германии. Я не видел его целых семь лет. Мне трудно передать, какое это для меня приятное известие!

Принц улыбнулся Марии.

– Я думал, у меня все есть для полного счастья. Но теперь понимаю, что мне еще было нужно…

– Это ваш брат? – переспросила принцесса де Ламбаль.

– Да, мой брат Фредерик. Он на год младше меня. Мы росли вместе… никогда не расставались. Фредерик – мой самый лучший друг, и я семь лет… только представьте себе, мадам, целых семь лет его не видел! Я хорошо помню, как он уезжал в Германию.

– В Германию?.. – удивилась принцесса.

– Да, вам это, конечно, может показаться странным. Он поехал туда, чтобы стать военным. Вы спросите, почему не в Англии? А это, мадам, уже вопрос к моему отцу.

Принц сузил глаза, но, разумеется, не стал ругать короля в присутствии иностранцев. Он лишь передернул плечами и заговорил о своей дружбе с братом.

Как только ужин был окончен – а Мария заметила, что принц, отдававший все необходимые распоряжения, постарался немного ускорить конец – принц сказал гостям, что ему не терпится повидать брата и он намерен, не теряя времени даром, скакать в Виндзор.

Это было воспринято как намек. Гости удалились, осталась только Мария.

– Вы поедете в Виндзор утром? – спросила она.

– Утром?! Разве так надо приветствовать Фредерика? Нет! Нет! Я выезжаю сейчас же, любовь моя. Я поеду в Виндзор сегодня же вечером.

– Что?.. В темноте? Принц громко рассмеялся.

– Дорогая, неужели ты думаешь, я боюсь темноты?

Мария знала, что бесполезно переубеждать этого своевольного юношу, но вообще-то ей казалось, что ему больше приличествует чинно, честь по чести выехать на следующее утро.

Принц велел приготовить фаэтон и тут же уехал; он мчался сломя голову, так же, как в ту ночь, когда узнал о болезни короля и понесся из Брайтона в Виндзор.

Братья обнялись и зарыдали.

– О, мой дорогой Фредерик, неужели это действительно ты?

– Да, это я, Георг. А ты… неужели передо мной принц Уэльский, чьи приключения поражают всю Европу?

Внезапно их обуял смех.

– Фредерик, сегодня счастливый день. Послушай, ты должен рассказать мне и о своих похождениях.

– О, стало быть, ты признаешь, что и у меня они есть. Значит, ты не считаешь, что… любовные романы случаются только у принца Уэльского?

И они вновь смеялись, обнимались, плакали и осматривали друг друга придирчивым взглядом.

– А ты потолстел, Георг.

– Ты тоже.

– Над нашей семьей тяготеет проклятие.

– Ничего страшного! Это свидетельствует о том, что мы довольны жизнью.

– А ты доволен, Георг?

– Еще как! Ты должен приехать в Брайтон. Вот погоди… скоро ты увидишь Брайтон… и Марию.

– Не могу дождаться! – воскликнул Фредерик.

Король был в восторге от своего второго сына. Он с удовольствием разговаривал о нем с королевой.

– Фредерик не похож на своего старшего брата. О, нет! Между ними огромная разница. Да вы и сами видите. А? Что?

– Таких, как Георг, не бывает, – полувосхищенно, полуобиженно сказала королева. И добавила. – Я надеюсь.

– Фредерик в сущности хороший мальчик. Я думаю, он расскажет нам о каких-нибудь сражениях. Я рад, что послал его в Германию.

Королева посмотрела на него с сомнением. Людям этот поступок короля не понравился, да и принц Уэльский, считала королева, обращался бы с родителями получше, если бы они не отняли у него любимого брата. И разве герцог Йоркский не обучился бы военному делу в Англии? Неужели так уж необходимо было посылать его в Германию? Теперь он наконец вернулся, и хотя это был их родной сын, он казался им немного чужим, ведь они не видели его целых семь лет.

– Фредерик, – промурлыкал король, – это надежда нашего дома. Вот какого я о нем мнения. Вы меня понимаете? А? Что?… Поскольку Георг упорно портит нам кровь…

– Мне кажется, Георг слегка того.

БЕЗУМИЕ КОРОЛЯ

– Королеву, – сказала мисс Берни галантному полковнику Дигби, который, как уже подметили остальные, не отходил от нее ни на шаг, – по-моему, обуревают страшные опасения.