Филиппа Карр - Сестры-соперницы

Должно быть, он услышал мои шаги: не успела я протянуть руку к двери, как она открылась. Он взял меня за руку и ввел в комнату.

Его прикосновение взволновало меня. Мгновенно мое влечение к нему пронзило меня, подчинив себе все остальные чувства. Он не произнес ни слова. Похоже, какая-то искра зажгла в нас обоих пламя страсти. Он привлек меня к себе, и теперь поздно было сопротивляться.

— Анжелет… — нежно произнес он.

Это был момент, когда еще можно было объясниться. Я уже почти решилась… но тут же раздумала. Конечно, мы с ней были очень похожи. При свете мои оспины были незаметны. Презирая себя, я торговалась с судьбой: пусть это случится… только однажды… и тогда я уеду… и никогда не вернусь. Никогда больше не увижу его.

Мы оба чувствовали одно и то же, поскольку, оказавшись в его объятиях, я ощутила его острое желание. Думаю, в этот момент мы были уже не в силах изменить ход событий. Я отдалась этому всесокрушающему чувству и не могла думать ни о чем ином. Раскаяние следовало оставить на завтра.

НОЧНОЙ ПОХОД

На рассвете я проснулась. Он спал рядом со мной, и я тут же осознала чудовищность происшедшего. Я была в ужасе. Это не могло быть правдой. Мне это просто приснилось.

Я тихонько выскользнула из кровати, опасаясь, что он проснется и увидит меня. Что я ему скажу? Как смогу объясниться?

Дрожа, я на цыпочках пробежала через комнату и бесшумно открыла дверь. Я добралась до Лавандовой комнаты незамеченной, но прежде, чем войти в нее, бросила взгляд на дверь Синей комнаты, где мирно почивала Анжелет, погруженная в сон, вызванный маковым отваром.

Я легла в кровать.

« Ты предала сестру, злоупотребила ее доверием «, — говорила я себе. А потом подумала: понял ли он? Возможно ли, чтобы он так заблуждался?

Сколь юной и неопытной была я, думая, что достигаю с Бастианом вершин наслаждения! Моя интуиция не подвела меня тогда, на постоялом дворе. Мы были созданы друг для друга.

И что же может из этого выйти? Меня разрывали одновременно ликование и отчаянный стыд.

Как объяснить мои чувства? Я любила его, если любовь — это непреодолимая страсть. Я хотела быть с ним, говорить с ним, угадывать и выполнять его желания, учиться всему тому, что интересует его, и быть с ним всю жизнь. А как же мне попасть вместе с ним на поле боя? В голову начали приходить самые смехотворные идеи. Я уже видела себя в форме солдата его армии. Я тайком ночью пробиралась в расположение его лагеря, — точно так же, как пробралась этой ночью в его спальню. Это вечное чувство любви и обладания…

В комнате становилось все светлее, и с наступлением дня исчезали глупые фантазии. Я совершила непростительный поступок. Зная, что моя сестра приняла сонное средство, я пришла к ее мужу. В это было что-то библейское, и должно было последовать возмездие. Я совершила грех прелюбодеяния и обманом заставила согрешить и его. Но обманут ли он? Откуда мне знать, каким он был с Анжелет? Что он подумал, обнаружив, что его холодная жена превратилась в ненасытную, страстную любовницу?

Он обязан был понять, что происходит. И что он теперь сделает? Мне трудно было предугадать это: хотя я ощущала, что он — единственный в мире мужчина, созданный для меня, до конца я его не понимала.

В комнату вошла Феб. Я увидела, как она бросила встревоженный взгляд на постель и тут же успокоилась, увидев в ней меня. Она выдала себя этим взглядом. Вероятно, она уже заходила в комнату и обнаружила, что меня нет на месте. Быть может, она даже несколько раз в течение ночи заглядывала сюда. Но мне не стоит бояться Феб. Она находится здесь именно для того, чтобы защищать меня.

— Ясное сегодня утро, Феб, — сказала я, следя за тем, чтобы мой голос звучал естественно.

— Да, госпожа, очень ясное.

Ставя тазик с горячей водой и готовя умывальные принадлежности, она держалась ко мне спиной, и я поняла, что она не хочет смотреть мне в глаза.

— Надеюсь, зубная боль у моей сестры прошла, — сказала я. — Вчера вечером ей было очень плохо.

— По пути сюда я встретилась с Мэг, госпожа, — ответила Феб. — Миссис Толуорти еще спит.

— То, что она хорошенько выспится, несомненно, пойдет ей на пользу, — сказала я.

Одеваясь, я размышляла о том, изменилась ли я внешне. Безусловно, такие переживания не должны были остаться без последствий. Как пройдет моя встреча с ним? Я решила, что, как только увижу Ричарда, сразу же пойму, сознает ли он, что произошло сегодня ночью. Да и вообще, столь прямолинейный человек, как он, не замедлит высказаться по этому поводу.

Сегодня ночью его реакция оказалась бурной. Будто река, напор которой много лет сдерживался, в один миг прорвала дамбу.

Он был в холле и сидел за обеденным столом.

— Добрый день, — сказала я. Он встал и поклонился мне. Я не могла рассмотреть его глаза.

— Добрый день, Берсаба.

— И, кажется, прекрасный день.

— Пожалуй, да.

— У бедняжки Анжелет опять болят зубы. Она сейчас отдыхает.

— Какое несчастье…

Я боялась встретиться с ним глазами. Взяв кружку эля, кусок хлеба и ломоть холодного бекона, я принялась за еду. Как ни странно, у меня разыгрался аппетит.

— Мне сегодня придется отправиться в Уайтхолл, — сказал Ричард. — Я собираюсь выехать через час.

— Вновь служебные дела?

— Да. Настали трудные времена.

— И надолго вы уезжаете?

— Надеюсь, что нет. Вскоре я начну приготовления к тому, чтобы вы с Анжелет приехали ко мне в Уайтхолл. Я думаю, вам это доставит удовольствие. Здесь, пожалуй, слишком скучно для вас.

— Я… я счастлива здесь, — был мой ответ. Голос у меня слегка дрожал. Я не могла понять Ричарда. Выражение его лица было совершенно бесстрастным. Это был абсолютно другой человек — не тот, с которым совсем недавно я разделяла ложе.

« Он так ничего и не понял «, — сказала я себе, и мне стало даже дурно от чувства разочарования. Неужели он решил, что Анжелет совершенно неожиданно изменилась? Интересно, а что он подумал, когда она покинула спальню, не проронив ни слова? Наверное, он объяснил это тем, что она проснулась от зубной боли и тихонько выскользнула из комнаты, чтобы принять порцию снадобья, приготовленного миссис Черри. Это выглядело вполне вероятным. Я была уверена в том, что он не смог бы вести себя столь бесстрастно, если бы у него возникло хотя бы малейшее подозрение. И все-таки… Может ли быть иное объяснение? Неужели я ошибаюсь? Неужели Анжелет вводит меня в заблуждение? Но зачем бы ей это делать? Нет, я достаточно хорошо разбиралась в этих вопросах и достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы быть уверенной в том, что она холодна и лишена страстности. Так как же он мог поверить в то, что женщина способна настолько измениться за один день? И почему он хочет оставить ее и уехать в Уайтхолл? Разве не логичнее было бы взять ее с собой?