На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

мира. На Его губах играла знакомая добрая и чуть лукавая улыбка. Уж не знаю, соткало ли Его мое воображение, или же Отец и вправду пришел подбодрить меня, своего посланника к Его детям, но на душе стало и вовсе светло и спокойно.

Мы приблизились к деревянному помосту, но не поднялись на него сразу, потому что перед ним стояли наши гости, и не только тагайни. Танияр направился к ним, и я, разумеется, следом.

– Милости Отца вам, братья, – сказал дайн всем разом.

– Милости Создателя и всех духов этого мира, – приветствовала я тех, перед кем мы остановились.

На меня смотрели разными взглядами, но пренебрежения я не увидела. Настороженность, любопытство, задумчивость, но не брезгливость или воинственность. Уже неплохо.

– И вам милости духов, дайн и дайнани, – послышались ответы. – Пусть они будут добры к вам и вашему сыну.

– Благодарю, – кивнул им Танияр, а после, посмотрев на меня, начал представлять тех, кто пришел выслушать нас: – Каан Больших валунов Таныс, каан Пяти селений Гурут, старший каанчи тагана Холодный ключ Уриншэ, младший каанчи тагана Лесная тень Гулек…

Дайн продолжал представлять мне каанов или их посланников, а я, признаться, с удовольствием слушала названия таганов, которые мы проезжали с Архамом, когда возвращались от илгизитов. Холодный ключ! Первый таган после Курменая. Тот самый, откуда была родом Мейлик, настоящая Мейлик, и куда уехала из Зеленых земель ее мать Хенар. Несчастные женщины, погибшие ради того, чтобы самозванки могли вернуться сюда под их именами. И всё же примечательным было не это, а то, что правитель Холодного ключа посчитал призыв Танияра важным и прислал своего наследника. В отличие от Кашура из Курменая, этот каан решил выслушать.

И таган Лесной тени был далек от нас, но близок к горам. Его каан тоже решил не отмахиваться, а узнать подробнее, о чем говорил ему дайн при своем посещении. Были еще каанчи из нескольких таганов, один алдар, но кааны пришли только из двух таганов, которые теперь стали нашими ближними соседями.

Однако в первом ряду стояли не только тагайни. Я приветливо улыбнулась Улбаху, и он даже склонил голову, чуть-чуть, но это стало открытым проявлением уважения кийрамов к дайну и его супруге. И я тоже поклонилась, чуть-чуть, чтобы не нарушать баланса во взаимоотношениях с подопечными Хайнудара. А вот Балчут склонил голову без всяких условностей. И пусть он теперь был айдыгерцем, но оставался главой пагчи и потому находился среди других глав или их посланников. Я накрыла его плечо ладонью и тепло улыбнулась.

А потом мы остановились перед мужчиной средних лет. На нем было длинное платье, верх которого был белым, а низ черным. На груди висел медальон, разделенный надвое: солнце и месяц. Хигни. Мы с интересом осмотрели друг друга, а затем мужчина произнес, глядя на Танияра:

– Я старший хигни Хаман.

– Пусть Нушмал никогда не отвернет от хигни своего взора, Хаман, – кивнул ему дайн.

– Пусть арзи всегда несет в твой дом добрые вести, дайн Танияр, – учтиво ответил глава хигни.

Следующим был унгар. Представителя этого народа я тоже узнала с легкостью, потому что однажды уже видела их – во время битвы с объединенным воинством. Правда, сегодня он был без своего оружия – шугэ, но также темноволос и голубоглаз. Одет глава унгаров был в кожаную куртку и штаны, по которым подобно сияющим речным водам бежал серебристый орнамент. Покровителем этого племени была младшая сестра Белого Духа – Ульга. Она повелевала водами, то есть и рекой, что и демонстрировал узор на одежде унгара.

Впрочем, познакомиться нам тогда так и не удалось. После сражения и объявления о создании Айдыгера мы с Танияром ушли в Иртэген, и дома я уже не покидала. Но это я, а не дайн. Он успел сойтись с воинами этого племени перед самой битвой, а после возил им дары в благодарность за помощь. Тогда и закрепил начавшиеся союзнические взаимоотношения.

– Первый среди унгаров, – представил мне главу племени супруг, – Перим. Милости Отца, Перим, пусть духи будут милостивы к унгарам.

– Пусть Ульга не оставит ваши посевы без влаги, – с достоинством ответил унгар.

После этого дипломатическая часть была завершена, и мы наконец поднялись на помост, где сегодня не было никого, кроме нас, хамче и халима, ожидавшего у невысокой лестницы. Я надеялась, что с нами будет стоять и мама, что добавило бы доверия моему рассказу, однако она пока не появилась…

– Вещая, – послышался негромкий шорох голосов, и я улыбнулась – пришла.

Где идет шаманка, было приметно сразу, люди расступались перед ней, и вскоре сама вещая Ашит явила себя собранию, неспешно поднявшись по ступеням помоста. Танияр склонил перед ней голову, как и халим. Элькос изобразил церемонное приветствие, а я просто обняла и поцеловала в щеку, как делала обычно. Мама кивнула мужчинам, потрепала меня по щеке, а после забрала у дайна внука, которого он не спешил передавать мне, хоть я и пыталась взять сына еще на нашем подворье.

– Говорить будешь ты, – сказал он тогда, – Тамина подержу я.

Но окончательное решение приняла шаманка, тем поставив в этом вопросе точку, и дайнанчи теперь сопел на руках бабушки. Она подняла на меня взгляд и кивнула:

– Говори, дочка. Отец желает этого. Он сказал, чтобы ты говорила всё. И что прочитала, и что надумала.

– Стало быть, верны выводы? – уточнила я.

Она едва приметно улыбнулась:

– Говори, люди ждут.

Я еще короткий миг смотрела на мать, после развернулась к собравшимся и медленно выдохнула. Мне на плечи легли теплые ладони супруга, дав необходимую поддержку. Обведя еще раз взглядом всех, кто стоял на поляне, на крепостной стене и сидел на деревьях, я вдруг поняла, что волнения не осталось. Только уверенность и желание донести до людей послание их Создателя, и сделала уверенный шаг вперед.

– Народ Белого мира, – заговорила я, и мой голос понесся далеко вокруг, усиленный магистром, – я Ашити, приемная дочь шаманки Ашит, и я Шанриз Тенерис из высокого рода Доло, рожденная в другом мире и в другом государстве, имя которому Камерат, буду говорить с вами. Прошло время тайн и недомолвок. Я расскажу вам о том, где была и что там видела. Но прежде, чем начну, я прошу вас слушать спокойно. Не надо злиться, негодовать на кого-то, о ком услышите, потому что прежде должно быть осознание, и лишь после вы определите ваши чувства.

Я начну с себя. И первое – это мои исчезновения прошлым летом. Их было три. Но о последнем айдыгерцы знают, мне было позволено