Царская невеста (СИ) - Воронина Виктория

Государева свадьба должна была состояться после Петрова поста в первое воскресенье, и вся Москва гудела как растревоженный пчелиный улей в день торжества.

Евфимию Федоровну в то утро подозрительно долго и излишне тщательно наряжали перед венчанием. Анна Петровна Хитрова, старшая среди всех прислужниц, укладывала волосы по своему разумению: так туго и в таком порядке, как будто это нужно было для выполнения задуманного дела, несмотря на то, что невеста не раз во время убора пыталась отвести руки боярыни от своей головы из-за невыносимой боли и неудобств в наряде. Свадебные платья были до того обужены и так тяжело обвешаны украшениями, что полной грудью набрать воздуха для царской невесты было невозможно. Стоять самостоятельно она не могла, и сенным девушкам пришлось взять ее под руки. Маша, встретив несчастную подругу у входа на царскую половину, была потрясена мертвенной бледностью ее лица.

- Что с тобою, Евфимия Федоровна! – испуганно воскликнула она.

- Ой, худо мне, Маша! – застонала Евфимия. – Слишком туго мне косы заплели, еще дышать не могу!

- Нужно быстро волосы царице переплести! – закричала Маша, обращаясь к окружающим Евфимию боярыням.

- Поздно, девица, - с зловещим спокойствием проговорила Хитрова. – Великий государь вот-вот прибудет!

Маша хотела было возразить всесильной боярыне, но тут

открылась дверь, и навстречу невесте вышел царь со своими приближенными. Невесту пришлось отпустить из-под рук. Она качнулась... и упала.

Боярин Морозов в разыгранном праведном гневе так и кинулся на Федора Всеволожского с кулаками.

— Обманули! Падучая у дочери! Больную царю в жены хотели подсунуть! Лекарей подкупили! – закричал он, не давая молодому царю слова сказать. После гневной речи воспитателя Алексею Михайловичу оставалось предоставить ход дальнейших событий в его руки, чем Морозов воспользовался в полной мере. Молодой царь настолько доверял своему дядьке, что у него даже мысли не возникло об обмане с его стороны и коварстве. Было на скорую руку снаряжено следствие, установившее уже на другой день после несостоявшейся свадьбы с признанием подобранных свидетелей, что боярин Всеволожский умышленно скрывал болезнь дочери. Евфимию тут же выслали из дворца, и боярская Дума приговорила сослать ее вместе с отцом, матерью и братом в холодную Тюмень. Алексей Михайлович по своей доброте пожаловал ей подушку, ковер, сафьяновую скамейку и богатое одеяло на соболях с горностаевой опушкой. При дворе говорили, что царь от расстройства несколько дней не притрагивался к кушаньям и даже любимая охота не могла отвлечь его от печали. К начавшейся подготовке к свадьбе с Марией Плещеевой он отнесся равнодушно, и было видно – его думы всецело связаны с бывшей невестой, пусть больной, но бесконечно милой и желанной!

Маша тоже больше думала о своей подруге, чем о предстоящей свадьбе с царем. Она была твердо уверена в том, что никакая Евфимия не больная, ее подставили и оговорили по приказу Морозова, а счастье, устроенное на лжи и обмане, Машу не прельщало. Девушка много размышляла над тем, как исправить судьбу Евфимии, так безжалостно сломанную жестоким воспитателем молодого царя, усиленно молилась перед образами Богоматери и всех святых, и наконец, под самое утро после ночи усердных молитв она нашла решение, которое, как ей казалось, было подсказано ей свыше.

Подкупив сенных девушек Маша вечером переоделась в простое платье и, когда сгустилась темнота, выскользнула за пределы Кремля, где за массивными воротами царский конюх – жених одной из ее молодых прислужниц - услужливо подвел ей оседланную лошадь. Новая царская невеста со знанием дела затянула уздечку, уселась верхом на коня и поскакала в загородную усадьбу Всеволожских. У них ворота были открыты настежь, во дворе стояли обозы, слуги грузили на телеги последние вещи, - на следующее утро опальное боярское семейство должно было без промедления отправиться в сибирскую ссылку.

Маша, воспользовавшись суматохой во дворе, прошла на женскую половину и, после двух попыток, нашла опочивальню, в которой при догорающей свече сидела понурая Евфимия. По осунувшемуся лицу девушки медленно текли слезы: она не рыдала, но такое горе и разочарование отражались в ее печальных глазах, что понятно было без слов – расставание с царем Алексеем для кроткой Евфимии стало подлинной трагедией.

- Евфимия, - тихо позвала ее Маша.

- Кто тут?! – встрепенулась дочь боярина Всеволожского, и, обернувшись на звук голоса, увидела нежданную гостью и задала новый недоуменный вопрос: – Машенька?! Что ты тут делаешь?

- Пришла тебя навестить и с тобой поговорить, - ответила Маша, приближаясь к подруге. Она озабоченно посмотрела на нее и спросила на всякий случай: - Ты ведь не больна, Евфимия?! Наговаривают на тебя?

Евфимия неистово перекрестилась и с болью в голосе сказала:

- Не больная я, вот те Крест! Сказала уже тебе, что слишком туго мне косы заплели. А еще, когда жила я у царевен, Анна Петровна поила меня какими-то отварами, от которых я слабость во всем теле ощущала. Но робела я в душе, не решалась открыто боярыню Хитрову обвинить, что она меня до болезни доводит. Думала, смогу все это вытерпеть, преодолеть и выстоять венчание с Алексеем Михайловичем, любовь мне в том поможет. И, как видишь, не преодолела.

И Евфимия уже не сдерживаясь громко, навзрыд заплакала. Маша обняла плачущую подругу и ласково проговорила:

- Не плачь, Евфимия, придумала я как твоему горю помочь!

- Что ты задумала, Маша? – широко раскрыв глаза от изумления, спросила Евфимия.

- Не нужно тебе на самом деле ехать в Тюмень, - твердо заявила дочь воеводы Плещеева. – Спрячься где-нибудь поблизости, а как настанет время моей свадьбы с царем, наденешь мое венчальное платье, закроешь лицо свадебной фатой, встанешь на мое место и тебя патриарх обвенчает с царем Алексеем Михайловичем вместо меня. Так мы все козни твоих врагов порушим!!!

Однако робкая Евфимия пришла в ужас от предложенной Машей авантюры.

- Что ты, Машенька, погубить нас всех хочешь?! – воскликнула она, всплеснув руками. – Боярин Морозов не простит нам этого обмана и изведет не только нас, но и наши семьи!

- Бог и Пресвятая Богородица будут на нашей стороне, все будет хорошо, Евфимия. Алексей Михайлович только рад будет, когда ты его супругой станешь, любит он только тебя, несмотря ни на что! - попробовала было убедить ее новая царская невеста.

Однако Евфимия настолько боялась грозного боярина Морозова, что не могла решиться принять план Маши. Она могла рискнуть, если бы речь шла о ее жизни, но подвергать опасности своего отца, мать и брата не желала.

Пришлось Маше уйти ни с чем. На прощание девушки нежно обнялись как сестры, и Евфимия обещала писать подруге из Тюмени о своей новой жизни в ссылке.

С теми же предосторожностями Маша направилась к привязанному возле ворот усадьбы Всеволожских коню, но не успела даже коснуться его. Ей на голову грубо набросили мешок и голос Григория Грязнова насмешливо сказал: