Барбара Вуд - Время Мечтаний

Полин блаженствовала в горячей воде, медленно гладя себя губкой. Она бросала взгляд в запотевшее зеркало, где отражалась раскладывавшая чистое белье горничная Элси. Эта хорошенькая молодая англичанка встречалась, как было известно Полин, с одним из конюхов, из конюшен в Лизморе. Элси закончила свое дело и вышла. Провожая ее глазами, Полин попыталась представить, чем занимались Элси со своим молодым человеком, когда они оставались одни. Внезапно она почувствовала зависть. Она смотрела в зеркало на свое, несомненно, красивое лицо в обрамлении белокурых локонов и думала: «Полин Даунз, чей род один из самых богатых в колонии Виктория, завидует собственной горничной!» И тем не менее это была чистая правда. Она гадала, близка ли Элси с ее кавалером? Встречаясь, они, вероятно, бросались друг другу в объятия, а затем спешили уединиться в каком-нибудь укромном уголке и там вволю обнимались и целовались, чувствуя жар, твердость и мягкость тел друг друга.

Полин закрыла глаза и поглубже окунулась в горячую воду. Она провела руками по бедрам, и желание отозвалось в теле томящей, почти физической болью. Ей нестерпимо хотелось предаться любви с Хью Уэстбруком. Воображение рисовало ей брачную ночь. Снова и снова она переживала их единственный поцелуй у реки в тот памятный дождливый полдень. Ей вспоминалось ощущение от близости его тела, и она предвкушала их будущие любовные утехи. Ждать уже оставалось недолго, говорила она себе. Пройдет всего лишь полгода, и она будет в постели с Хью и, наконец, познает тот восторг, который так давно представлялся ей в мечтаниях.

В спальне прозвонили часы, возвращая Полин из мира грез к реальности. Замечтавшись, она не заметила, что засиделась в ванне. Полин решила для себя, что ее свадьба должна быть такой, какой в Западной районе еще не видывали. А потому она попросила Фрэнка, чтобы он, используя свое влияние, как владелец «Мельбурн таймс», постарался убедить оперную знаменитость с мировым именем петь на ее свадьбе. Исполнитель из Австралии ее не устраивал. Если бы даже местная знаменитость обладала чарующим голосом, Полин отказалась бы ее пригласить. А все потому, что колониальный талант свел бы свадьбу до уровня местного события. Но в феврале в Мельбурне предстояли выступления труппы солистов Королевской оперы, и с ними должна была приехать Лидия Мичем. Чистота голоса и мастерство исполнения этой певицы-англичанки были известны от «Ковент-Гардена» до Петербурга. Полин сообщила Фрэнку, что спит и видит, как госпожа Лидия поет на ее свадьбе.

Фрэнк идею не приветствовал и в первую очередь потому, что его отношение к составу Королевской оперы было далеко от восторженного.

– Они смотрят на нас, как на лишнего пасынка или падчерицу, – сетовал он всякий раз, когда театральная труппа после долгого путешествия из Англии прибывала в австралийские колонии. – Они привозят сюда свое высокомерие вместе с жеманством и держатся так, будто делают нам большое одолжение.

– Но как же может быть иначе, ведь колонии находятся так далеко, – не соглашалась Полин.

Она вспомнила, что ей пришлось пережить в Англии, куда она приезжала для своего первого «выезда в свет» много лет назад. Это был почти провал! Она чувствовала себя безнадежно старомодной, когда разодетые по последней моде девицы в Лондонской академии музыки и театрального искусства дивились, что она появилась в обществе в платье, вышедшим из моды. Но, заметив ее недоумение, смешанное с ужасом, они постарались ее утешить и убедить, что расстраиваться не стоит, и ее наряд не так уж и плох, если учесть, из какой дали она приехала. Держали они себя с ней покровительственно. Такое же отношение в Англии Полин встречала всегда, когда становилось известно, откуда она родом. Ее с братом называли «жителями колоний» и, по всей вероятности, не воспринимали серьезно ни их самих, ни края, где они жили. Девушки на балу совсем не стремились ее обидеть. В их поведении отразилось общее отношение к человеку, прибывшему из отдаленных мест, из какой-то колонии, о которых англичане думали крайне мало, а если и удостаивали вниманием, то считали отсталой глушью.

Девушек из богатых колониальных семейств всегда отправляли для обучения «домой», имея в виду Англию. В свое время путешествие в Британию совершила даже мать Полин, выросшая на ферме в Новом Южном Уэльсе. Полин намеревалась и своих будущих дочерей, как полагалось, послать в Англию, когда им придет пора «выезжать в свет».

Элси подала ей полотенце и, закутываясь в него, Полин подумала, что совсем скоро должен прийти Фрэнк. Ей не терпелось услышать новости. Удалось ли ему договориться о выступлении на свадьбе госпожи Лидии? Потому что идеально должно быть все: свадебная церемония, прием после нее, медовый месяц. И вся ее жизнь. На лице Полин заиграла улыбка, когда она вернулась мыслями к предстоящей брачной ночи с Хью, приятных неожиданностях для себя и для него, которыми она надеялась ее наполнить.

– Фрэнк! – окликнул друга Джон Рид, присоединяясь к нему у стойки в пабе Финнегана. – Когда ты вернулся?

Фрэнк поднял голову, чтобы встретиться взглядом с другом. Рид, как и многие, превосходил его по росту.

– Привет, Джон. Я приехал сегодня. Но решил по пути домой сначала зайти сюда, – ответил Фрэнк и мысленно продолжил: «И прежде чем появиться перед Полин с неприятными новостями». – Как дела на «Гленхоуп»?

– Лучше не бывает. В этом году настриг будет хорошим, я надеюсь. Есть вести об экспедиции в глубь материка?

Приобретая захиревшую газету «Таймс», Фрэнк рассчитывал таким образом отвлечься, получить занятие для души. Но вскоре новое дело из забавы переросло в нечто более серьезное. Некоторые из его друзей считали, что увлечение уже граничит с одержимостью, поскольку Фрэнк горел желанием и был полон решимости добиться того, чтобы его издание могло составить достойную конкуренцию любой газете, издававшейся в колониях. Пока «Таймс» была еще далековата от этого, но влияние газеты росло главным образом благодаря фантазии и энергии ее тридцатичетырехлетнего владельца. Фрэнк постоянно искал способы увеличить тираж газеты. Когда ему стало известно, что некто Стенли по заданию «Нью-Йорк геральд» отправился в Африку на поиски затерявшегося там доктора Ливингстоуна, Фрэнк выдвинул идею снарядить экспедицию во внутреннюю часть Австралии, чтобы узнать, что скрывает великое сердце материка, носившее название Никогда-Никогда.

Немало смельчаков пытались пересечь континент с юга на север. Начиная свое путешествие на юге из Мельбурна или Аделаиды, они направлялись на север к Индийскому океану. Но неизменно непреодолимой преградой для них становились бескрайние равнины с засоленными почвами без капли воды и убийственная жара. А те, кто все же отваживался вступить в этот ад кромешный, поплатились жизнью. По мысли Фрэнка, где-то далеко за колеблющейся завесой зноя находилось большое внутреннее море, и он на свои средства собрал экспедицию из десяти человек и шестнадцати верблюдов, надеясь, что им удастся отыскать это море. Участники похода захватили с собой установленную на салазки огромную лодку в надежде достичь моря. В обмен на финансовую поддержку, оказанную Фрэнком, они собирались назвать море его именем, если им удастся его отыскать. Периодически в «Таймс» публиковались сообщения об их продвижении на основании телеграмм, присланных ими с дороги. Но уже в течение продолжительного времени от них не поступало никаких известий, и все громче звучали предположения, что этих храбрецов, как и всех других до них, погубила Большая пустыня.