Барбара Картленд - Благоуханье роз

— У меня все просчитано, — ответил Джимми.

Дома он постарался как можно лучше отчистить картины.

Эту науку Джимми изучил под руководством одного из самых крупных знатоков живописи в Лондоне.

Николь использовала каждую свободную минутку, чтобы лишний раз взглянуть на «Мадонну в беседке из роз».

Она знала, что через два дня Джимми заберет картину, и она ее больше никогда не увидит. Николь казалось, что картина говорит с ней. У нее было такое чувство, будто Пресвятая Дева не только слышит ее молитвы, но и благословляет ее.

— Как жаль, что мы не можем оставить эту картину себе, — задумчиво сказала она Джимми.

— Мне тоже, — согласился он. Поколебавшись, Николь предложила:

— А ты не мог бы заменить ее на какую-нибудь другую? Не столь прекрасную и не столь… ценную?

Губы Джимми сжались в твердую линию.

— Я украл ее, чтобы спасти Кингз-Кип, — сказал он. — И если оставлю ее себе для нашего удовольствия, то буду чувствовать себя обманщиком!

Николь не удержалась от смеха.

— Во всяком случае, я понимаю твои несколько искаженные принципы.

Джимми ничего не ответил, и она добавила:

— Будь у меня достаточно денег, я купила бы у тебя эту картину.

— Именно это и сделает маркиз Риджмонт! — парировал Джимми.

Николь знала, что до дома маркиза в Хантингдоншире путь неблизкий. Часть его они могли проехать на поезде, но перевозить картины таким способом гораздо труднее.

К счастью, у них были молодые и сильные лошади. Они хорошо отдохнули после поездки к тете Алисе и вполне могли отвезти своих хозяев куда требуется.

В четверг перед самым отъездом Джимми сказал:

— Совсем забыл, тебе надо купить новое платье.

— Новое платье? — удивленно переспросила Николь.

— Понимаешь, маркиз — один из самых состоятельных людей в Англии и может позволить себе одеваться по моде.

Николь в испуге уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что… маркиз молод и у него могут быть… гости?

— Ну, ему приблизительно года тридцать три или тридцать четыре, — ответил Джимми, — и ничего удивительного, если он приглашает друзей.

— Я… я думала, он совсем… старый… Как лорд Мерсей.

Конечно, это было очень глупо с ее стороны, но Николь никак не ожидала, что молодой мужчина окажется страстным коллекционером живописи.

Для нее это явилось настоящим ударом. Она никак не рассчитывала на шумную компанию и думала, что у маркиза они с Джимми будут одни, как у лорда Мерсея.

— Будет лучше, если я не поеду, — быстро проговорила она.

Джимми наградил ее уничтожающим взглядом.

— Не будь смешной! Как я без тебя справлюсь?

— Почему бы и нет? Ты же не собираешься ничего красть у маркиза, наоборот, хочешь кое-что ему предложить!

— Ну да, разумеется, — сказал Джимми. — Но я хочу, чтобы ты слегка погрустнела, когда я скажу, что приходится продавать фамильные реликвии. А еще, поскольку ты у меня красавица, нашему хозяину будет неловко задавать слишком много вопросов!

Николь в явном изумлении посмотрела на брата.

— Раньше ты об этом не говорил!

— Маркиз Риджмонт довольно сильно отличается от тех, к кому мы ездили прежде, — ответил Джимми и добавил насмешливо: — Я видел, как старый Мерсей глазел на тебя. Держу пари, он думал, что ты столь же красива, как те Венеры, что висят у него по стенам!

Николь улыбнулась.

— И теперь ты меня за это высмеиваешь! Но у меня нет ни одного приличного платья.

— И нет времени, чтобы его заказать, — задумчиво добавил Джимми.

— Да, если только я не полечу в Лондон на крыльях, — кивнула Николь, — или у одного из домашних привидений не найдется волшебной палочки!

Джимми пожал плечами.

— Ну ладно, придется ему принять тебя в том, что есть, но какая досада, что я не подумал об этом раньше!

Николь была полностью с ним согласна. Она редко просила брата о чем-то для себя лично и знала, что он чувствует, когда она тратит деньги, которые могли пойти на Кингз-Кип.

Николь пошла к себе в спальню и, открыв платяной шкаф, поняла: ехать к маркизу в том, что у нее есть, невозможно.

Из-за вечной нехватки денег ей приходилось шить самой, и хотя Николь была очень искусной швеей, дешевая ткань есть дешевая ткань.

Николь не питала иллюзий, что способна состязаться с Фредериком Вортом.

Она читала о нем и о других модельерах в «Дамском журнале».

— Что же мне делать? — в отчаянии прошептала Николь.

Перед ее внутренним взором предстало изящное платье, которое было у «Мадонны в беседке из роз», и ее вопрос почти превратился в молитву.

Николь была уверена, что Пресвятая Дева поняла, как важно для нее помочь брату.

И тут она вспомнила о занавесях над кроватью с фамильным гербом.

Материал для них много лет назад выбирала матушка.

Это был чистый шелк — такого же бирюзового цвета, как египетские скарабеи.

— На Востоке считается, что этот цвет приносит удачу, — говорила мама Николь, — и поскольку твой отец повесил в этой комнате свои самые экзотические фотоснимки, я думаю, он здесь как нельзя более к месту.

В этой комнате родители обычно принимали особых гостей.

В последнее время она пустовала — исключительно потому, что у Джимми не было денег, чтобы звать кого-то в гости.

Из одной занавеси можно сшить очень красивую юбку для вечернего платья, а из другой — лиф.

Вопрос был в другом — хватит ли ей времени?

Николь бросилась в спальню снимать занавеси.

Потом она спустилась по лестнице в кухню. Бесси сидела за столом и лущила горох, только что принесенный из сада.

— Господин Джеймс хочет, чтобы послезавтра, когда мы поедем к его знакомому, у меня было бы новое платье, — сказала ей Николь.

— Новое платье, мисс Николь? — переспросила Бесси. — А откуда появятся для этого деньги, хотела бы я знать!

— Я хочу использовать прикроватные занавеси из Синей комнаты, — объяснила Николь.

Бесси в изумлении отложила стручок.

— Есть ли в деревне кто-нибудь, кто мог бы помочь мне? — спросила Николь. — Я могу сделать крой и, как ты знаешь, умею шить очень быстро, но вряд ли даже я успею сшить новое платье за полтора дня!

Бесси на мгновение задумалась.

— Есть госпожа Гиббонс, она живет в Хони-Коттедж. Она делала алтарное покрывало для церкви, а ее дочь, которой сейчас пятнадцать, перешивала портьеры в доме викария.

— Спасибо, Бесси, — поблагодарила Николь.

Двумя часами позже она кроила платье на полу в спальне, а госпожа Гиббонс пристраивала на подоконнике корзинку для шитья.

К вечеру они вместе уже начали сметывать платье.

Они работали не покладая рук, и на следующий день к обеду у Николь было новое платье.