Эмилия Остен - Версальская история

Ознакомительный фрагмент

– Вы говорите как по писаному, – пробормотала Лоретта, смущенная его тоном, а еще больше – смыслом сказанного. – Что же, вы утверждаете, что это танец для влюбленных, но… – Она не знала, как завершить фразу, и потому замялась.

– Я приглашаю вас – чего тут неясного? – вдруг широко улыбнулся Гаспар, и от этой внезапной перемены его настроения сердце Лоретты забилось подозрительно быстро.

– Иди, дорогая сестра, танцуй, – Арсен, с заметным удовольствием слушавший этот разговор, слегка подтолкнул ее. – Музыка сейчас начнется. Барон, вверяю мою сестру вам, смотрите, не обидьте ее.

– Как можно, сударь, – усмехнулся Гаспар и взял Лоретту под руку.

Глава 4

Нельзя сказать, что Дориан ехал в Версаль в отличном настроении. Наоборот, ему очень хотелось кого-нибудь убить, хотя видимых причин для этого не имелось.

И верно, с чего бы ему злиться? Насыщенный событиями день и должен был закончиться чем-нибудь в таком роде, а именно – увеселением. Маркиз де Франсиллон утверждал, что не грех повеселить сердце и душу роскошным королевским балом, поэтому возражений не принимал.

В дорожных сумках Дориана не нашлось ни одного придворного костюма, который соответствовал бы высокому званию вероятного наследника маркиза, и в спешном порядке был вызван портной, который, задействовав немалый штат помощников, совершил чудо – за несколько часов сшил вполне пристойный костюм, правда, несколько менее пышный, чем требовалось. Но Дориан не настаивал, напротив, кружев могло бы быть и поменьше.

– Вот здесь мы отделали атласной ленточкой, – соловьем пел портной, пока виконт мерил наряд. – А вот тут – видите эти небольшие банты?

– Они несут какой-то особый смысл?

– Разумеется! – оскорбившись, воскликнул портной. – Банты – это основа бытия!

Дориан хмыкнул и от дальнейших дебатов благоразумно воздержался.

В результате он надел белоснежную батистовую рубашку, жилет, камзол, который, надо признать, отлично на нем сидел, узкие брюки и – вот напасть! – белые шелковые чулки, а после втиснул ноги в туфли на высоком каблуке, с серебряными пряжками. Посмотрев в зеркало, Дориан остался недоволен. Его загорелое спокойное лицо скверно сочеталось с этим нарядом, да и чувствовал виконт себя в нем павлином. Но дядя приложил усилия, чтобы вывести племянника в свет, и нужно было покориться хотя бы из вежливости.

Безрадостные мысли не давали Дориану покоя. С одной стороны, он должен чувствовать немалую благодарность к дяде, который решал его грядущие финансовые проблемы; с другой стороны, виконт ощущал себя беспринципным стяжателем. Не в его характере было действовать подобным образом. Но что предпринять, если другого выхода нет?

Карета с гербом де Франсиллонов на дверцах плавно катилась в сторону Версаля. Маркиз разлегся на подушках и, кажется, дремал, а Дориан смотрел в окно. К вечеру стало душновато, над горизонтом висела дымка – возможно, к ночи случится дождь. Ветер, врывавшийся в окно и полоскавший тонкие занавески, приносил с собой запахи сена, цветущих трав, ранних яблок. Проехали деревушку; молодая крестьянка, засмотревшись на богатый экипаж, долго глядела ему вслед, теребя кончик длинной косы, а орава мальчишек погналась за каретой, улюлюкая, но вскоре отстала.

Виконт гадал, отыщутся ли при дворе знакомые, с которыми он общался несколько лет назад. С тех пор он почти ни с кем не переписывался, всецело погрузившись в заботы: управление землями и предприятиями поместья отнимало все его время. И, надо признать, Дориан в глуши почти разучился говорить. Большинство дядюшкиных речей, коих сегодня довелось выслушать немало, встречал молчанием. Оно не тяготило его, он так привык. А ведь когда-то, помнится, умел говорить комплименты милым дамам и даже не конфузиться при этом.

Дориан с детства отличался очень ровным, спокойным характером. Страсти были ему несвойственны. Когда другие дети с упоением носились по округе, устраивали шалости, давая выход неуемной энергии, Дориан мог часами сидеть с книжкой в руках на скамейке в саду. В юности его миновали пламенные увлечения – было, правда, какое-то чувство к дочери соседа, смотревшей на него томными дымчатыми глазами, но и оно быстро развеялось, стоило девушке уехать в Париж. Прибыв ко двору, виконт де Бланко не повстречал там дамы сердца, хотя претендовали на эту роль многие. Была приязнь, была дружба, но той всепоглощающей страсти, о которой так много говорят и пишут, не приключилось. И со временем Дориан пришел к выводу, что он не умеет любить по-настоящему. Каждому в жизни отмерена его порция любви – и Дориану досталось мало. Он по-родственному любил брата, отца и мать, это проявлялось в том, что он все готов был сделать для них и защищать, даже если они оказывались неправы. Однако любви к прекрасной женщине он не испытывал никогда.

Не то чтобы у него не случалось женщин – попадались те, кто ему нравился, и они проводили вместе время, ко взаимному удовольствию. В него влюблялись, Дориан отвечал неизбежным безразличием, и женщины отступались. Он жил, положившись на судьбу, плыл по течению и был тем доволен; его мир составляло поместье, книги и охота, и ему не хотелось ничего больше. Со временем виконт предполагал заключить выгодный брак, чтобы продолжить род. Но все это заранее виделось ему как сделка: ни капли чувства – только здравый смысл.

Дориан так задумался, что не заметил, как карета по улице Сен-Клу въехала на территорию Версаля. Зато маркиз де Франсиллон словно почуял это: в последний раз всхрапнул, встрепенулся и выглянул в окно.

– Ба, да уже сады! И строящиеся конюшни, его величество недавно отдал приказ… – Он довольно покивал. – Что ж, скоро прибудем, и, безусловно, не мы одни. Сколько карет! И так ежедневно.

– И нам каждый вечер предстоит сюда приезжать? – осведомился Дориан.

– Почему бы и нет, мой мальчик? – усмехнулся маркиз. – Ты совсем одичал у себя в глуши. Пора бы узнать, что такое полноценная жизнь.

– Я знаю, – пробормотал Дориан, но дядюшка не расслышал. Высунувшись из окна кареты, он с воодушевлением махал какому-то всаднику – очевидно, знакомому. Экипаж подкатил к ажурной решетке Главного Почетного двора, и маркиз при содействии племянника благополучно выбрался наружу.

– Дальше придется идти пешком, – пропыхтел дядюшка. – В королевский двор в каретах могут въезжать лишь особы королевской крови. Мы, к счастью или к несчастью, к таковым не относимся… А ты покинул Версаль раньше, чем были построены Министерские флигели?

– Я вижу, они еще строятся, – заметил Дориан.

– Всего лишь отделка, мой мальчик, всего лишь отделка. Но ты заметил, как изменился облик дворца? С каждым годом он все величественнее.