Филиппа Карр - Голос призрака

— Кто знает? Но ты здесь, и иногда я чувствую, что это — единственное, что имеет значение.

— Ты льстишь мне, Дэвид.

— Я никогда не льщу… Сознательно, по крайней мере. Я действительно так думаю, Клодина.

Помолчав, он продолжал:

— Скоро твой день рождения. Тебе исполнится семнадцать.

— Мне этот день представляется какой-то особой вехой.

— Разве не каждый день рождения является вехой на жизненном пути?

— Но семнадцать лет! Переход от детства к зрелости. Это совершенно особая дата.

— Я всегда считал тебя разумнее твоих лет.

— Как мило ты это говоришь! Иногда я чувствую себя такой глупой.

— Всем случается это чувствовать.

— Всем? И Дикону?

И Джонатану?

Не думаю, чтобы они хоть раз в жизни почувствовали себя глупыми. Должно быть, очень приятно знать, что ты всегда прав.

— Только тогда, когда это — всеми признанный факт.

— Какое им дело до всеобщего мнения? Они считаются только со своим.

Всегда быть правым в собственных глазах — это в самом деле придает человеку потрясающий апломб, ты не находишь?

— Я бы предпочел смотреть правде в лицо. А ты? Я задумалась:

— Да… в общем, я, наверно, тоже.

— Кажется, мы всегда мыслим одинаково. Клодина… я хочу тебе что-то сказать. Я на семь лет старше тебя…

— Значит, тебе двадцать четыре года, если арифметика меня не подводит, — перебила я шутливо.

— Джонатану столько же.

— Я слышала, что при вашем появлении на свет он слегка опередил тебя.

— Даже в этом случае Джонатан непременно должен был быть первым, как всегда и во всем. У нас был воспитатель, который вечно подталкивал меня отстаивать свои права. «Будь в центре внимания, — говаривал он, — не стой на обочине, не будь сторонним наблюдателем. Не дожидайся своего брата, ступай впереди него».

Это был здравый совет.

— Которому ты не всегда следуешь!

— Почти никогда.

— Я думаю, что наличие брата-близнеца иногда затрудняет жизнь человека.

— Да, неизбежно возникают сравнения.

— Но считается, что между ними существует особая связь.

Даже если между мной и Джонатаном была такая связь, она давным-давно порвалась. Он относится ко мне безразлично. Иногда мне кажется, что он презирает мой образ жизни. И не могу сказать, что я в восторге от той жизни, какую он ведет.

— Вы совсем разные, — сказала я. — При вашем крещении феи делили между вами человеческие качества: это — для Джонатана, это — для Дэвида… так что то, чем обладает один, другому уже не досталось.

— Качества, — сказал он, — и слабость… Но этот разговор вроде предисловия к тому, что я хочу сказать.

— Я это поняла.

— Клодина, будь моей женой!

— Что? — вскричала я.

— Ты удивлена?

— Не очень… только тем, что ты заговорил об этом сейчас. Я думала — после моего дня рождения… Он улыбнулся:

— Ты, кажется, думаешь, что в этой дате есть что-то магическое.

— Глупо, не так ли?

— И твоя мать, и мой отец — оба будут довольны. Наш союз получился бы идеальным. У нас так много общих интересов. Я не просил бы твоей руки, если б не был уверен, что и я тебе нравлюсь. Я знаю, что тебе в радость наши беседы и прогулки и все, что мы делаем вместе…

— Да, — сказала я, — конечно же. И я очень люблю тебя, Дэвид, но…

— Ты никогда не помышляла о замужестве?

— Разумеется, помышляла!

— И… с кем?

— Вряд ли можно думать о замужестве и не представлять себе при этом жениха!

— А обо мне в этой роли ты когда-нибудь думала?

— Да… думала. Моя мать говорила со мной на эту тему; родители всегда озабочены тем, чтобы скорее поженить своих отпрысков, разве не так? Но моя матушка хочет, чтобы мое замужество было удачным. На другое она не согласится.

И тут Дэвид подошел ко мне и взял мои руки в свои. Я вновь ощутила огромную разницу между ним и Джонатаном; но во мне была уверенность, что Дэвид будет всегда добр, и чуток, и интересен; о, жизнь с ним будет восхитительна…

Но чего-то не доставало, и после моих столкновений с Джонатаном я знала, чего именно. Когда Дэвид взял меня за руки, я не почувствовала того всепоглощающего возбуждения, и перед моим мысленным взором возник Джонатан: как он стягивал с меня сорочку в швейной комнате. И в этот момент я поняла, что хочу их обоих. Мне нужны были нежность, верность, чувство защищенности, общие интересы и, увлечения, — все, что было связано с Дэвидом; но, с другой стороны, я не хотела лишиться того волнения, того чувственного соблазна, которые привносил в мою жизнь Джонатан Мне нужны были оба. Как поступить? Нельзя же иметь двух мужей?

Я смотрела на Дэвида. Как он был мил! В нем сочеталась серьезность и какая-то наивность. Я твердо знала, что для меня было бы великим счастьем жить в Эверсли, обсуждать с Дэвидом дела имения, заботиться о наших арендаторах, уходить с головой в заботы, занимающие нас обоих…

Если я скажу «да», матушка будет рада. Дикон тоже, хотя ему безразлично, выберу я Дэвида или Джонатана. Но Джонатан не просил моей руки И все же я знала, что его влечет ко мне Он «вожделел меня», как говорится в Библии. Но я была воспитана так, что он мог заполучить меня в свою постель только как жену.

Я чуть было не сказала Дэвиду «да», но что-то меня удерживало: мысли о Джонатане и зашевелившиеся в душе неведомые мне прежде чувства, которые он сумел пробудить.

— Я очень люблю тебя, Дэвид, — сказала я. — Ты всегда был моим самым лучшим другом. Просто сейчас я чувствую, что должна подождать.

Он сразу понял.

— О, конечно, ты хочешь подождать. Но подумай об этом. Вспомни все, что мы могли бы делать вдвоем. В мире так много увлекательного для нас обоих, — он махнул рукой в сторону книжных полок, — у нас столько общих интересов, и я так нежно люблю тебя, Клодина! С первого момента, как ты появилась здесь, я полюбил тебя…

Я поцеловала его в щеку, и он обнял меня. Мне стало приятно, спокойно и радостно; но я не могла выбросить из головы Джонатана; и, когда я взглянула в ясные голубые глаза Дэвида, мне вспомнилось обжигающее голубое пламя в глазах Джонатана.

В ту ночь я не могла уснуть. Наверно, это было естественно. Мне сделали предложение, на которое я чуть было не ответила согласием. Был еще тот случай в швейной комнате. И я не знала, которое из этих событий задело меня более глубоко.

Прежде чем лечь в постель, я позаботилась запереть дверь. То, как Джонатан под фальшивым предлогом проник в швейную, ясно показало мне, что он способен на дерзкие и неожиданные поступки, а моя ответная реакция послужила мне уроком, что я должна остерегаться своих собственных чувств.

Я провела утро, как всегда, с моей гувернанткой, но вскоре после полудня отправилась на верховую прогулку. Не успела я проехать и мили, как меня нагнал Джонатан.