Барбара Картленд - Влюбленные в Лукке

Паола улыбнулась.

— Все это звучит как реплика из комедии «плаща и шпаги»!

— Так и есть, хотя все гораздо серьезнее. Я не спал всю ночь: несмотря ни на что, понимаю, что не должен втягивать тебя в это.

— Никто ничего не заподозрит, — успокоила его Паола, — все будут думать, что я просто путешествую и наслаждаюсь достопримечательностями.

— Именно в этом я и пытаюсь себя убедить! — со вздохом согласился Хьюго.

Он присел на краешек кровати и полез карман.

— Спрячь его как-нибудь получше и, ради Бога, не потеряй! Я не смогу пройти через все это еще раз. — Помолчав темного, он сказал:

— Кстати, я написал маркизу очень осторожное письмо, где объяснил, что выполнил его просьбу и доказательства в ближайшее время ему доставлю.

— Он будет восхищен твоей ловкостью! — воодушевилась Паола.

— Я всего лишь надеюсь, что он переведет на мой счет в банке обещанные деньги. Я поиздержался до последнего пенни.

— Обещаю тебе, что буду осторожна, — рассмеялась Паола.

Хьюго протянул ей маленький сверток и, пока Паола пыталась угадать перстень под куском грубого полотна, завернутого в несколько слоев хлопка, улыбнулся.

Догадываясь, о чем она думает, он промолвил:

— Если тебе интересно, это индийская упаковка — она совершенно скрывает то, что внутри. Я полагаю все же, что ты не заглянешь внутрь до самой последней минуты, когда будешь отдавать перстень.

— Боюсь, я слишком любопытна, — со смехом сказала девушка, — чтобы удержаться и не посмотреть на него.

— Не тебя одну разбирает соблазн. Хьюго поднялся.

— До свидания, моя милая кузина. Уверен, в Лукке ты разобьешь немало итальянских сердец, но не отдавай никому своего, пока не вернешься в Англию. У нас нет желания отдавать тебя другой стране.

— Это самый приятный комплимент, который мне когда-нибудь говорили.

— Когда ты неожиданно для всех появишься в свете, то услышишь комплименты посущественнее, — предсказан Хьюго. — По теперь я хорошо понимаю, каким разочарованием было бы дня тебя оставаться в Англии, отказавшись от всех приглашений, которые ты получила.

— Мне понравится в Италии, — убежденно сказала Паола.

— Только будь осторожна, чтобы богини с полотен древних мастеров не позавидовали тебе. Они способны на изощренную месть!

— Теперь ты пытаешься запугать меня! — запротестовала она смеясь. — Я уверена, Италия будет дня меня новым опытом, и я безумно желаю получить его.

— Только избегай слишком благопристойных синьоров, — посоветовал Хьюго, — и не верь ни единому их слову!

— Я постараюсь, — смиренно пообещала Паола, но Хьюго заметил, как заблестели ее глаза, — Еще раз спасибо тебе, у меня просто не хватает слов, чтобы выразить тебе мою благодарность, — произнес Хьюго. — Признаюсь, освободившись от этого бриллианта, я будто снял камень со своей души.

Он направился к двери, но, прежде чем открыть ее, обернулся и взмахнул на прощание рукой.

— До свидания, и пусть твой ангел-хранитель заботится о тебе до тех пор, пока мы не встретимся снова.

Он тотчас вышел, не дожидаясь ответных слов.

Паола снова прилегла и посмотрела на маленький сверток, переданный ей. Первым порывом было открыть его и посмотреть на бриллиант, который принес столько неприятностей.

По в конце концов она решила, что это будет роковой ошибкой.

Если он действительно столь соблазнителен и прекрасен, как говорил Хьюго, то ей снова и снова захочется взглянуть на него. Тогда кто-нибудь посторонний случайно увидит его, и Это может повлечь за собой неизбежное зло.

«Я не понимаю, почему поднимается такая суета вокруг драгоценностей? — подумала она. — Камни красивы только тогда, когда их носишь, но люди вечно обеспокоятся о ворах и взломщиках или, как папа, о страховке».

И тут же напомнила себе, что, если бриллиант потеряется или окажется украденным, это обойдется Хьюго в двадцать тысяч фунтов, крайне ему необходимых.

«Я должна быть осторожна, очень осторожна», — твердила она без конца.

Услышав, как горничная открывает дверь, чтобы разбудить ее, Паола быстро сунула сверток под подушку. Встала, оделась, а когда горничная ушла, положила его в сумочку, которую всегда носила с собой.

Она решила, что в таком месте его скорее всего никто не увидит.

Но все-таки, спустившись к завтраку, она чувствовала себя немного виноватой. У нее никогда не было секретов от родителей. И в этот миг она подумала, что, вероятно, следовало бы рассказать матери о просьбе Хьюго. Но, с другой стороны, она дала ему честное слово, да и в любом случае неразумно было расстраивать маму: графиня наверняка встревожится, узнав, что дочь везет с собой такую ценную вещь.

Графиня Рауло приехала к полудню. Девушке она показалась очаровательной — на вид ей было не более сорока пяти лет; она обладала такой же сдержанностью и благородством манер, как мать Паолы.

— Надеюсь, скучать в Лукке тебе не придется, — заверила графиня девушку. — Город с течением лет почти не изменился, в нем сохранилось столько интересного! Должна сказать, Лукка — один из самых неиспорченных старинных городов.

— Мне так хочется увидеть Лукку! — воскликнула Паола. — А потом, когда я вернусь в Англию, мне будет о чем рассказать маме.

— Я пытаюсь уговорить твоих родителей побывать в моем доме, пока ты будешь у меня гостить, — сказала графиня Рауло. — Как бы там ни было, в жилах твоей матери течет итальянская кровь, которая призывает ее вернуться домой.

Графиня Берисфорд засмеялась.

— Я теперь стала такой англичанкой! Думаю, Паола, с ее волосами червонного золота, гораздо в большей степени итальянка, чем я.

— О да, мои друзья в Лукке оценят ее по достоинству, — согласилась графиня, — и надеюсь, наше общество доставит Паоле такое же удовольствие, как и мне.

— И я уверена в этом, — подхватила Паола, — и очень, очень благодарна вам за приглашение!

Графиня Рауло была растрогана, а глаза матери светились гордостью за дочь.

Паола поднялась наверх в свою комнату, чтобы выбрать платья, которые следует упаковать, и вдруг почувствовала, что ей немного грустно.

В действительности ей совсем не хотелось оставлять Лондон, где жизнь казалась такой многообещающей и волнующей. Покидая школу, она часто представляла себя на балах и приемах, и сейчас у нее щемило сердце от мысли, что она будет лишена всего этого.

В шкафу висели платья, купленные ей матерью. Все они были великолепны и, очевидно, очень пойдут ей.

И Паола в эту минуту утешилась тем, что все-таки сможет носить светлую одежду в Лукке. Поскольку она будет там инкогнито, никто не узнает, что она не носит траура по своей дорогой бабушке.