Филиппа Грегори - Королевская шутиха

Юный король сразу же повернулся ко мне. Чувствовалось, ему стало интересно.

— Ты способна видеть ангелов?

— Отец называет меня блаженной, а иногда — просто дурочкой. Прошу прощения, ваше величество.

— Но ты действительно видела ангела на Флит-стрит?

Я кивнула и тут же опустила глаза. Отрицать свой дар я не могла.

— Да, ваше величество. Простите, я ошиблась. Я никого не хотела обидеть. Я…

— А каким ты видишь мое будущее? — перебил меня король.

Я посмотрела на него. Наверное, любой бы увидел на нем печать скорой смерти. Восковая кожа, воспаленные глаза, чрезмерная худоба. Это было заметно и без приступа кашля и темного пятна на платке. Я хотела ему солгать, но мои губы сами собой произнесли совсем другие слова:

— Я вижу открывающиеся небесные врата.

Роберт Дадли вновь протянул руку, готовый подхватить короля, но помощь не понадобилась. Король не рассердился на мои слова. Наоборот, он улыбнулся и сказал:

— Все вокруг мне лгут, и только этот ребенок говорит правду. А мои придворные лишь изобретают новые способы лжи. И только она…

Он замолчал, чтобы опять не закашляться, и приветливо улыбнулся мне.

— Для короля небесные врата открываются с самого рождения, — учтиво произнес Роберт Дадли. — То же относится и к твоей матери. Девочка только это и сказала. Правда? — спросил он, сердито поглядев на меня.

Юный король махнул мне рукой.

— Останешься при дворе. Ты будешь моей… шутихой.

— Ваше величество, но мне надо домой, к отцу. Сегодня я пришла, только чтобы принести сэру Роберту выбранные им книги, — сказала я так тихо и смиренно, как только могла.

Глаза самого сэра Роберта при этом метали молнии.

— Ты будешь моей шутихой и будешь ходить в моей ливрее, — распорядился юный король. — Роберт, я благодарен, что ты нашел ее. Этого я не забуду.

Роберт Дадли расценил слова короля как разрешение уйти. Он щелкнул пальцами, подзывая меня, после чего повернулся и вышел. Я не знала, как быть. Я хотела объяснить королю свое положение. К тому же я не знала, как ко всему этому отнесется мой отец. Он ведь оставался без помощницы. Но по лицу Эдуарда я поняла: разговор у нас не получится. Я быстро поклонилась и побежала следом за Робертом Дадли. Он шел через громадную королевскую приемную, не обращая внимания на придворных. Двоих, вежливо осведомившихся о здоровье короля, он почти оттолкнул, бросив на ходу:

— Не сейчас.

Мы вышли на другую длинную галерею, где возле массивных дверей стояло с полдюжины гвардейцев, вооруженных пиками. При нашем приближении они распахнули двери. Дадли равнодушно прошел мимо. Я бежала за сэром Робертом, будто гончая, стремясь держаться у ноги хозяина. Наконец мы достигли дверей, где стояли люди в ливреях с гербом Дадли. Они поклонились и распахнули двери. Мы вошли.

Это был большой внутренний зал с таким же большим камином. Возле огня, спиной к нам, сидел человек.

— Отец, — произнес Роберт, опускаясь на одно колено.

Его отец обернулся и двумя пальцами равнодушно благословил сына. Я тоже опустилась на одно колено. Потом Роберт Дадли поднялся, а я так и осталась в этой позе.

— И как сегодня король?

— Хуже, — признался Роберт Дадли. — Был сильный приступ кашля. Из горла шла черная желчь. Он едва дышал. Отец, он долго не протянет.

— А что это за девочка?

— Дочь книготорговца. Говорит, что ей двенадцать, но, по-моему, ей больше. Одевается по-мальчишески, но, если присмотреться, понятно, что это девчонка. Джон Ди назвал ее ясновидящей. Как ты и велел, я показал ее королю, сказал, что она — блаженная, и попросил для нее место королевской шутихи. Она сказала Эдуарду, что видит небесные врата, раскрытые перед ним. Ему это понравилось. Он готов сделать ее своей шутихой.

— Хорошо, — сказал герцог. — Ты рассказал ей о ее обязанностях?

— Не успел. Я сразу повел ее сюда.

— Встань… блаженная.

Я встала и впервые увидела отца Роберта Дадли — герцога Нортумберлендского, считавшегося самым могущественным человеком в королевстве. Вытянутое, скуластое, «лошадиное» лицо, темные глаза, лысеющая голова, наполовину прикрытая беретом из дорогого бархата. К берету была приколота серебряная брошь с гербом Дадли — медведем, обнимающим обрубок дерева. Герцог носил бородку-эспаньолку и усы, закрученные над полным ртом. Я заглянула ему в глаза и… ничего не увидела. Он умел скрывать свои мысли, и мысли сами помогали ему в этом.

— И что же ты видишь во мне своими большущими черными глазами, девочка-мальчик? Рассказывай, блаженная, — велел он.

— Ангелов у вас за спиной я не вижу, — выпалила я, за что была награждена улыбкой изумленного герцога и смешком его сына.

— Превосходно, — сказал Джон Дадли. — Искусно сыграно.

Он повернулся ко мне.

— Скажи-ка, блаженная, а как тебя звать?

— Ханна Грин, мой господин.

— Теперь послушай меня, шутиха Ханна. За тебя просили перед королем, и он согласился взять тебя в свои шутихи, сообразно нашим законам и традициям. Ты понимаешь, что это такое?

Я покачала головой.

— Ты становишься его собственностью. Кем-то вроде живой игрушки, но с редким правом быть самой собой. Это даже не право, а твоя обязанность. Говори все, что взбредет тебе в голову. Делай что пожелаешь. Это будет развлекать короля и нас заодно. А кроме того, это облегчит задачу, порученную нам Богом, — делать то, что угодно королю. Ты по пути сюда видела придворных?

Я кивнула.

— Как они тебе?

— Такие… красиво одетые. Особенно женщины, — промямлила я.

— Да, они мастерски умеют пускать пыль в глаза. На самом деле короля окружает двор, состоящий из лжецов. А его величество, в силу своего юного возраста, не всегда умеет отличить правду от красиво поданной лжи. Вот ты и будешь той единственной, кто говорит королю правду. Невинной душой в этом грешном мире. Понимаешь?

— Как я все это буду делать? — спросила я, окончательно сбитая с толку. — Что вы от меня хотите?

— Тебе надлежит быть самой собой. Говорить не то, что желал бы услышать король, а то, что внушает тебе твой дар. Те слова, которые твои губы произносят вне зависимости от твоего желания. Король любит блаженных. У них невинные души. Получается, у тебя две задачи: развлекать короля и говорить ему правду. Он повелел зачислить тебя в штат придворных. Теперь ты — королевская шутиха. Такая же придворная, как те, кого ты видела. За свое шутовство ты будешь получать жалованье.

Я молчала.

— Ханна, ты поняла, что я сейчас сказал?

— Да. Но я не согласна.

— А вот это никого не волнует. Тебя выпросили у твоего отца. У тебя нет никаких прав, в том числе и права голоса. Твой отец вручил тебя заботам моего сына, а он передал тебя королю. Теперь ты — королевская собственность.