Людмила Сурская - от любви до ненависти...

— Послушай, детка… — он произнёс это понизив голос и наклонившись к её милому личику, — пойдём-ка веселиться. Нам выпадает так мало времени быть вместе счастливыми.

Они, не скрывая своих чувств, дарили друг другу улыбки и были обворожительны.

А Меншиков наблюдая за ней, мрачно усмехаясь, кусал губу: «Да, красотка великолепна. Какая изумительная упругая походка, длинная шейка и дивные ручки. Царю как мёдом намазали, да и кто б отказался от такого блюда… Опять же характер насколько твёрдый, на столько и податливый. Сошлась со всеми…» Алексашка не додумал, что лишь с ним держалась крутенько. Но он время зря не терял, как всегда мудрил. Мудрил в свои плюсы. Эта поездка удачный случай избавиться от неё. Нейтральная территория. Но подобраться к ней, чтоб не вызывать подозрений, не смотря на неимоверные старания не удавалось. Да и во многих планах под удар попадал царь, а этого Алексашке было не надо. Рановато. «Как заколдовали ведьму!» — скрипел зубами он задыхаясь злостью, вставал столбом посреди аллеи. Где ещё он мог быть самим собой. Всё имеет свои глаза и уши, даже стены.

А Кэт и Пётр между делом наслаждались временем подаренным им судьбой. Они посещали званые обеды и приёмы. Их не могли не приглашать, всем было интересно посмотреть на царя Московии, побившего шведа и надоевшего всем выскочку Карла. Пётр возил её по паркам и дворцам, обещая, что в Петербурге сделает не хуже. Меншиков посматривая на фонтаны, скульптуры и цветники вздыхал:

— Красота, мин херц!

Пётр кивал кудрявой головой.

— Чужая красота. Мы обязаны свою жизнь сделать не хуже. Человек должен жить на своей земле и стараться для неё. Ничего дайте срок и они будут приезжать удивляться нашим городам и нашему блеску.

Кэт знает — так и будет. Он во всём велик. Что в плохом, что в хорошем. Если любит, то до конца. Ненавидит — до уничтожения. Непременно построит такое, какого нет нигде в мире и на века. Сильною рукою он дал новое движение России и возврата в старину уже не будет никогда.

— Государь, а если понравится и привыкнут? — ухмылялся Алексашка. — Вон наших сколько сюда загнали. Москва не Париж!

Зорко наблюдая за вьюношами, Пётр примирительно, но несколько суховато произнёс:

— Пусть едут. У них есть выбор. Свобода. Это вольная птица. Вернутся. Там много соблазнов, но нет возможности распустить крылья. Они для полёта созданы. А я даю им возможность разбега. Даю возможность парить над Россией. Я реалист. Будет отсев, безусловно, но не большой. К чужбине привыкнуть нельзя. Ностальгия сожрёт. Тоска загложет. Вернуться, куда им деваться, если они любят Россию. Тоска по родине вернёт. — Он покосился на Кэт и добавил:- К чужим краям привыкает только женщина. Так определила природа. Для неё дом рядом с любимым.

Его слова были услышаны, у Катерины порозовели щёчки. Он легонько сжал пальчики Кэт. Она вспыхнув сошлась с ним покорным взглядом. В честь памяти о днях, проведённых ей в этой чудной стране, он велел Кэт выбрать фонтан, который обещался перенести в Петергоф. Вроде бы разговор окончен, но Пётр подумал ещё про страх держащий Россию и её народ в ежовых рукавицах. Общий страх — символ русского общества. Он живёт за каждым ставнем, забором, пеньком. Он и сам, со дня своего рождения, опоясан этим страхом от головы до пят. Никогда не лишиться его родине страха. Никогда. Он впитан с молоком, течёт в крови. И это тоже держит и вертает народ.

Поездка не была прогулкой. Было богато встреч. Полезных посещений. Пётр из тура привёз много заспиртованных трупиков, скелетов и уродцев и распорядился организовать музей. Ему предлагали сделать вход платным, а он усмехаясь распорядился выдавать пришедшим по рюмке водки, дабы привлечь народ к интересу.

Когда-то старанием Петра страну встряхнуло несколько новшеств — новый год перенесли с сентября на январь. Велено праздновать его было весело и с ёлкой. Сменилось летоисчисление и много ещё чего… Хрупкая цепь с прошлым была сломана. Теперь же Пётр готовил для России извержение вулкана.

Весной 1711 года окрылённый победами Пётр затеял новый поход, на сей раз войну с Турцией. Пришлось безотлагательно выехать в армию. Кэт взял с собой. Катерина думала, что неспроста. Она была на 7-ом месяце беременности. Мальчики не выживали. Они рождались здоровенькими и вдруг… умирали. Пётр насторожился. Решил, что этого будет рожать при нём. В Молдовии в июле 190 тысячная армия турок и крымских татар, прижали 38 тысячную русскую армию к реке Прут. Силы были неравные. Турок было вчетверо больше русских войск. К тому же в поход отправились, надеясь на братьев славян, без запасов продовольствия и фуража. В этот поход он впервые взял с собой Катерину открыто. Она ехала в женском платье при полном параде. Перед выездом он пригласил своих близких: сестёр, сына, дядьёв и представил её своей женой. Одна из сестёр было вскинула брови, но царь осадил:

— Не страшно, что не венчана. Я наказываю. Значит, так сему и быть. К девочкам относиться соответственно их особам.

Поход был неудачным. Он проиграл сражение. Глупость имела место, но и предательство откидывать было нельзя. Уж очень многим хотелось русскому наглецу указать его место, раз и навсегда напомнить, с кем он имеет дело. Армия была взята в плен. Кэт ждал выкидыш. Пётр был зол и расстроен.

— Думать наперёд надо было, а я перья распушил. От светлейшего заразился. Высоко взлетел. Вот и хлопнули. Правильно поддали, за дело. Думать, думать надо…

Меншиков держась поодаль, поддакивал:

— Так и есть, мин херц, рано сунулись. Не окрепли. Без предательства опять же, как пить дать не обошлось. Любят наши толстосумы звон злата. За всеми требуется глаз да глаз…

— Да уж, похоже что так, армию бы спасти.

Светлейший с сомнением покачал головой. Не реально.

Слушая их, Кэт, поправив не послушную прядь, быстро поднялась и медленно принялась снимать с себя драгоценности. А потом аккуратно, чтоб не звенели, класть на серебряный поднос. Затем сходила за шкатулкой со взятыми в дорогу драгоценностями и перевернула её туда же.

Меншиков прищурился от блеска бриллиантов, да драгоценных камней и издал протяжное:- «О-о-о!» До этого молчком наблюдающий за ней Пётр побагровел, ведь это всё что он ей подарил. Вопрос мельницей крутился в голове: «Почему она возвращает?» Его глаза были особенно выпуклыми и большими.

— Что ты делаешь? — кричал он, наскакивая на неё, совершенно не способный скрыть неуместные чувства.

— Спокойнее, дружище, спокойнее, возьми себя в руки, — иронически покривился светлейший. Он даже наклонил голову, чтобы скрыть своё торжество. Голубки ссорятся. — Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть! Ну?