Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце

Леон молча кивнул.

Квинт отвернулся; на этот раз ему удалось забраться в седло без особых затруднений. Квинт уехал протрезвевший, лошадь его брела черепашьим шагом, цокая подковами.

Ясное дело, нужно все как следует продумать и выбрать подходящий момент. Нужно узнать все досконально и обязательно составить план, как выложить все это девчонке, чтобы она поняла – он поймал ее в медвежий капкан.

Выходит, в жилах Ханны Вернер, изящной леди, хозяйки «Малверна», течет негритянская кровь? Квинт громко захохотал и, ударив пятками по бокам лошади, выругал ее, что не произвело на животное никакого впечатления.

В начале марта холода внезапно кончились, и в «Малверн» пришла ранняя весна. Было так тепло, что кое-где на деревьях набухли почки.

С наступлением весны несколько воспрянула духом и Ханна. Она смирилась с тем, что Майкл уехал, по-видимому, навсегда. И чем дольше он отсутствовал, чем дольше не было от него вестей, тем сильнее ожесточалось против него сердце Ханны. Она ошиблась, подумав, что он ее любит; она была для него всего лишь хорошенькой девчонкой на одну ночь, и к тому же он унизил ее. Нужно смотреть фактам в лицо.

Все чаще и чаще она заставляла себя думать о жизни, растущей в ней, и эти мысли снова приносили ей радость. Если у нее нет Майкла, которого она могла бы любить, то хотя бы будет дитя, которое она сможет прижать к груди. Однажды теплым солнечным днем Ханна изъявила желание проехаться верхом. Она не садилась в седло с начала Рождества.

Бесс решительно воспротивилась этому:

– Ты, верно, не в себе, золотко! Думать о верховой езде – в твоем-то положении! Если ты не бояться за себя, побояться за дитя, что ты носить.

– Ох, Бесс! – засмеялась Ханна. – Я еще пока в своем уме. Младенцу ничего не сделается оттого, что я проедусь верхом!

– А если лошадь сбрасывать тебя? Ты думать, я не знать, как ты быстро ездить? А вдруг лошадь испугаться змеи и ты шлепаться задом на землю? Ты сесть на лошадь только через мой труп!

В конце концов Ханна уступила. Но чтобы как-то убить время, она велела служанкам заняться уборкой и стала следить за каждым их движением, лишь бы быть при деле, чем и довела девушек до умопомрачения.

Оделась она для этого соответственно – в старое домашнее платье, волосы повязала платком, чтобы не запылились, а лицо у нее вскоре стало чумазым. Дело шло к вечеру, когда в дверь громко постучали. Поскольку Ханна в этот момент оказалась в холле, она сама открыла дверь.

На пороге стоял Сайлас Квинт и ухмылялся, глядя на нее. Сначала Ханна не признала его. Одет чисто – она никогда не видела его таким. На лице не было щетины, и впервые с тех пор, как она его узнала, от него не разило спиртным.

Но вот он заговорил, и все ее сомнения исчезли.

– Добрый вечер, миссис Вернер.

– Что вы здесь делаете? Разве я не сказала вам, чтобы вы никогда не… – И Ханна хотела было захлопнуть дверь.

Квинт шагнул вперед, плечом толкнул дверь так, что Ханна не сумела удержать ее – дверь распахнулась и ударилась о стену.

– Я хочу поговорить с вами, ваше сиятельство.

– Если вы не уберетесь сию же минуту, я позову кого-нибудь…

Но Квинт уже не слушал ее. Он впился взглядом в ее округлившийся живот и громко фыркнул. Она ждет ребенка! И это будет ублюдок Майкла Вернера, чей же еще. Тут-то Квинт и понял, что Ханна полностью в сто власти – уже наверняка! И он прервал ее тираду:

– Перестань болтать вздор, девчонка, а лучше послушай, что я скажу. И ты будешь слушать, если хочешь узнать кое-что полезное для себя. Даю слово!

Что-то в его голосе заставило Ханну замолчать. К тому же в облике Сайласа Квинта появилось нечто надменное, чего она никогда не видела раньше и никогда не ожидала увидеть. Она вздрогнула от внезапно пронзившего ее страха и сказала, скрестив руки на груди:

– Тогда говорите, что вы хотите сказать, и покончим с этим!

– Здесь? Где нас услышат служанки, м'леди? – Квинт ухмыльнулся. – Мне-то все одно, но вы будете сожалеть об этом. То, что я имею сказать, это только для ваших ушей.

Ханна стояла в нерешительности, ей опять захотелось вышвырнуть Квинта из «Малверна»; однако этот новый Квинт встревожил ее, и его понимающая ухмылка свидетельствовала о том, что колебания ее затянулись.

Она вздернула подбородок.

– Ладно, Сайлас Квинт, я поговорю с вами. И лучше, чтобы разговор наш был о чем-то серьезном. Пойдемте.

Она направилась в холл, Квинт пошел следом. Наконец-то он дождался! Жадными глазами он оглядывал все, что было вокруг. Продать ту или эту безделушку – и хватит еды и выпивки на несколько недель! «Ох, Ханна, прекрасная моя леди, ты сейчас заплатишь за все резкие слова, которые наговорила своему бедному старому отчиму!»

– Квинт!

Он опомнился. Ханна стояла в дверях, ведущих из холла в какую-то комнату.

– Вы войдете или так и будете стоять и таращить глаза?

– Войду, миссис Вернер, войду!

Квинт поспешно вошел в комнату, Ханна тут же захлопнула дверь и повернулась к нему:

– Ну, перейдем к делу? Что вы хотите мне сообщить?

– Дело, моя дорогая падчерица, состоит в том, что ваш родитель…

Ханна насторожилась.

– Мой отец? Что вам известно о моем отце?

– Мне известно, что в его жилах текла черная кровь! А тебе известно, что это значит для тебя? – Он глумливо усмехнулся. – Это значит, что сама ты отчасти чернокожая!

Ханна ошеломленно отпрянула.

– Вы лжете, Сайлас Квинт! Лжете, как всегда! Вы за всю свою жизнь не сказали ни слова правды!

– Сейчас я говорю правду. У меня есть доказательства.

Она попыталась ответить ему с презрением:

– И какие же доказательства вы можете предъявить?

– Здесь есть один человек, именно здесь, прямо на плантации, который знал твоего родителя, знал Роберта Маккембриджа.

– Кто этот человек?

– Ну нет, не получится, – уклончиво ответил Квинт, – ты меня не поймаешь, я не назову его имени. Но такой человек есть, даю слово!

Ханна молчала, тяжело задумавшись. Она хорошо знала Сайласа Квинта и была уверена, что на этот раз он говорит правду. Потом она гордо подняла голову.

– Какое это имеет значение, если даже вы говорите правду?

Квинт ухмыльнулся.

– У тебя славные соседи; черная кровь в твоих жилах – аппетитная косточка, уж они-то вгрызутся в нее, а?

– Мне безразлично, что думают обо мне соседи. Я и так для них словно и не существую. С какой стати мне тревожиться, если они узнают о моих предках?

Квинт был озадачен. Такой реакции он не ожидал. На мгновение его уверенность поколебалась. Потом он вспомнил.

– А этот пащенок, которого ты носишь. – Он указал на ее живот. – Ведь Майкл Вернер его не признает, а? Как ты думаешь, каково будет ему узнать, что его отпрыск немного негр?