Виктория Холт - Чертополох и роза

Яков, подученный матерью и всегда готовый поступить так, как она советует, принял регента холодно. Зато герцог проявил к мальчику величайшее почтение.

Маргарита стояла и наблюдала, в восторге оттого, что способна сделать это спокойно, без всякого волнения. И когда Олбани подошел к ней и поклонился, королева приняла его приветствие равнодушно.

– Я глубоко сожалею, – сказал он, – что вызвал ваше недовольство.

– Вам некого винить в этом, кроме себя, – резко ответила она.

– Разве мы не можем прийти к какому-нибудь спокойному соглашению?

– Мне это не представляется возможным, – скривилась королева. – Король не желает более терпеть никаких ограничений. Он считает, что все это ему навязано и является оскорблением для Короны. Такое мнение полностью разделяет его мать.

– Я сожалею, что его величество придерживается подобного мнения.

– В самом деле, милорд, вы, как видно, не испытываете ничего, кроме сожалений.

Маргарита зло усмехнулась. «О Гарри, мой возлюбленный мальчик, какой счастливой ты меня сделал! – подумала она. – Пусть Олбани делает все, что хочет! Пусть отправляется во Францию или к Флеминг… какое мне до этого дело, когда у меня есть ты!»

– Я надеялся, что смогу вновь обрести вашу дружбу, – прошептал Олбани.

Королева пожала плечами. Она чувствовала себя беспредельно свободной. Герцог больше не имел над ней никакой власти. Она покончила с ним точно так же, как с Ангусом; а когда ненависть переходит в безразличие, женщина может считать себя свободной от треволнений.

Недели шли, и Олбани беспокоился. Он никак не мог прийти к определенному решению. Король все еще жил в Стирлинге вместе с матерью; сам же он не раз повторял просьбу позволить ему уехать из Шотландии, по вновь и вновь получал отказ.

Герцог сидел в своих покоях, разглядывая заснеженный город и думая о комнате в замке, где умирала его больная жена. Он писал Анне, обещая вернуться к ее ложу, как только сумеет навести порядок в этой беспокойной стране.

Олбани знал, что Анна думает о нем так же, как он о ней, и мечтал еще раз заверить ее в своей преданности.

Так он сидел, когда из Франции прибыли гонцы с печальной вестью о смерти Анны; она благословила мужа перед тем, как умереть, и благодарила за подаренную им счастливую жизнь.

Услышав новость, Олбани закрыл лицо руками.

«Я подвел Анну, – думал он, – даже в последний миг меня не было рядом, чтобы попрощаться с ней».

При дворе начали перешептываться. Регент овдовел: теперь королеве оставалось добиться развода, и тогда, став свободными, они могли пожениться.

Ситуация давала повод для подобного предположения.

Маргарита слушала все это и улыбалась. Гарри был явно встревожен. Она смеялась над его страхами, когда они оставались наедине.

– Нет, любовь моя, неужели вы думаете, что теперь я возьму Олбани!

– Совет признает это самой желательной партией.

– Думаете, я позволю им настоять на браке, лишенном для меня какой бы то ни было привлекательности?

– Я очень боюсь, что они постараются убедить вас.

– Значит, вы просто глупый мальчишка.

– Я живу в сплошном кошмаре!

– Мой бедный сладкий Гарри!

Она было от него в восторге – до глубины души растрогана, но и печальна, потому что не могла дать ему все, чего бы хотела.

– Я еще не получила развода с Ангусом, как вам известно, – сказала она, пытаясь утешить его.

– Я рад этому, потому что из-за него вы пока точно не можете выйти за Олбани.

– Говорю вам, я никогда этого не сделаю. Хотя, получив развод, я, возможно, все-таки выйду замуж.

– Ваше величество… дражайшая моя любовь… но за кого вы собираетесь выйти замуж?

– За одного молодого человека. – Маргарита поступила необдуманно, но было так восхитительно наблюдать за его лицом! Она слишком любила Гарри, чтобы дразнить его долго. – Его зовут Гарри Стюарт.

Королева видела, как в его глазах медленно проступает изумление.

Маргарите пришлось оставить сына в замке Стирлинг, а самой уехать в Эдинбург. Королева беспокоилась и чувствовала себя несчастной, ибо это означало, что ей придется на какое-то время покинуть не только сына, но и Гарри.

Королева твердо знала, что долго этого не вынесет, и, когда Олбани пригласил ее на встречу в сторожевой башне дворца Холируд, Маргарита отправилась туда, с нетерпением ожидая услышать, в чем дело.

Беседовали они наедине, что вполне устраивало мать короля, но, услышав от герцога новости, она встревожилась.

– Я опасаюсь, – начал Олбани, – что это станет потрясением для вашего величества. Ангус бежал из Франции и направляется в Англию, дабы просить убежища при дворе вашего брата.

Маргарита пришла в ужас. С тех пор как влюбилась в Гарри, она еще решительнее занималась разводом. Королева знала, в какой восторг придет Гарри, да и она сама, когда сможет открыто объявить его своим супругом. Маргарита ненавидела нынешнее положение и все меры, какие приходилось принимать, даже обитая под крышей одного замка, чтобы провести вместе ночь. Маргарита, как и ее возлюбленный, мечтала узаконить их союз. Она знала, что этот брак встретит сильное противодействие, но это потом. Королева и раньше действовала под влиянием чувств, а потом терпела последствия. Будь Ангус таким мужем, каким, она знала, станет ее дорогой Гарри, королева ни о чем бы не жалела. Именно предательство Ангуса причинило ей такую страшную боль, а вовсе не собственная импульсивность.

Маргарите было приятно полагать, что молодой граф убрался с дороги, поэтому мысль о его возвращении и всех неприятностях, каковые это повлечет за собой, казалась особенно тревожной.

Олбани внимательно наблюдал за ней:

– И ваш брат наверняка предложит ему убежище и помощь.

– Боюсь, что так, – вздохнула она.

– Маргарита, ваш брат вам не друг.

– Я соглашусь с вами, если он объявит себя покровителем Ангуса.

– Что Генрих Английский и жаждет сделать. Более того, он предоставил Ангусу необходимую помощь, дабы вернуться в Шотландию и организовать проанглийскую партию, готовую свергнуть короля. Поэтому, как видите, он действует против вас.

Королева молчала. В том, что говорил Олбани, было слишком много правды.

– Франция станет для вас гораздо лучшим другом, – продолжал герцог. – Король Франциск готов выплачивать вам пенсию; и если когда-нибудь Ангус вернется, сделав жизнь в Шотландии невыносимой, во Франции вас примут с почестями.

– Могу ли я быть уверена в этом?

– Я обещаю вам, что так и будет, клянусь своей честью!

– Честью, милорд?

– Перестаньте, я не нарушаю данного слова. Разве я когда-нибудь клялся вам, что не люблю ни одну другую женщину?