Елена Хаецкая - Византийская принцесса

Наступило утро того дня, когда императору с придворными дамами и всей свитой предстояло отправиться в обратный путь — в Константинополь. Тирант сам подал такой совет государю. Он ни секунды не колебался, ибо считал это решение единственно верным.

Император сразу же согласился со своим командующим и начал деятельно готовиться к отъезду.

И время принялось за свои хитрые проказы. Сперва оно растянулось до бесконечности. Казалось, процедурам умывания, одевания и причесывания не будет конца. Диафеб ходил взад-вперед с глупым видом и прошелся таким образом перед глазами Тиранта восемьдесят два раза. Тирант хотел сказать ему что-нибудь, но тут время оборвалось: объявили, что начинается месса.

Несколько мгновений Тирант провел в безвременьи, как бы зависнув между «только что» и «сразу же» — в пустоте, которая могла бы длиться бесконечно.

Внешне этого не было заметно, ибо для постороннего взгляда было очевидно, что севастократор завершил свой туалет, провел ладонями себя по бокам, потрогал шрам на щеке и отправился к мессе.

Кармезина с Эстефанией уже находились в часовне. Эстефания, с распухшим от слез лицом и отрешенным взглядом, молилась, не слушая пения. Кармезина просто стояла возле колонны и смотрела в пустоту. Тиранту показалось, что принцесса плывет над бездной, которой представлялся в эти минуты каменный пол часовни. Свет падал сквозь цветные окна таким образом, что все платье принцессы вдруг предстало взору не как обычные тканые одежды, принятые у людей, но как драгоценные пестрые перья.

Парящей, в оперении, — Фениксом стояла Кармезина, и Тирант в недоумении соединил свои ладони для молитвы, не понимая, как эти руки осмеливались ласкать сокровенное Феникса и прикасаться к тому, что доселе оставалось неприкосновенным.

При одном только воспоминании об этом у него запылали ладони, и он покрепче притиснул палец к пальцу, чтобы пламя не вырвалось наружу и не выдало его тайных мыслей.

И время помчалось сломя голову, торопя разлуку.

Тирант не понял, как и когда завершилась месса; но еще миг — и все они сидели верхом на конях и собирались выехать из замка.

Севастократор провожал государя со свитой так долго, что императору дважды пришлось повторить:

— Вам пора возвращаться в Малвеи, сеньор, иначе ваши люди сочтут, что вы вознамерились их бросить.

— Что? — сказал Тирант.

Император спросил:

— Хорошо ли вы себя чувствуете?

— А, — сказал Тирант. — Да, вполне.

— Вы достаточно оказали нам чести, сопровождая нас так далеко, — произнес император. — Прошу вас, возвращайтесь.

— Да, — согласился Тирант, который и не думал поворачивать.

— Вы слышите меня, севастократор? Сдается мне, вы не вполне здоровы.

— Да, я возвращаюсь, — повторил Тирант.

И он действительно повернул коня, хотя провожал императора и принцессу всего лишь миг. Но когда этот миг прошел, боль, не поспевавшая за Тирантом, настигла его и оказалась настолько сильной, что он потерял сознание и упал с коня.

Государь увидел это и поскакал к севастократору, чтобы узнать, что с ним происходит. Ударившись о землю, Тирант сразу же пришел в себя. Он поднялся на ноги и принялся гладить коня, тихонько разговаривая с ним и как бы его жалея.

— Что с вами? — спросил, подъезжая, император. — Мне еще утром показалось, что вы нездоровы. У вас открылись раны? Вам следовало бы находиться в покое, а не скакать с нами почти до самой столицы!

— Нет, это конь, — ответил Тирант, поглаживая морду верного друга. Конь взирал на хозяина крайне удивленно и тянулся губами в поисках угощения. — Мне показалось, что у него что-то болит, — объяснил Тирант. — Я наклонился посмотреть, не случилось ли с ним и впрямь какой-нибудь беды, и тут порвался стремянный ремень. — Говоря так, севастократор закрыл собой упомянутый ремень, чтобы его ложь не слишком бросалась в глаза. — Но, к счастью, ничего страшного не приключилось.

— Хорошо, — сказал император. — А то я боялся, уж не хвораете ли вы сильнее, чем показывали нам и лекарям.

И государь поскакал догонять свою свиту.

Тирант постоял немного в неподвижности, перевел дух, а затем уселся в седло и двинулся к замку Малвеи.

И постепенно время вошло в обычное русло и потекло своим привычным порядком.

Город Бельпуч, где закрепились турки, располагался в самых низовьях реки Трансимено, в дельте, совсем недалеко от моря. Тирант, одетый в простую куртку, верхом на зауряднейшей лошади, отправился туда; однако не в сам город, а чуть севернее, так, чтобы выйти к морю незаметной тропой и поглядеть, что же там делается.

Эту разведку севастократор предпринял вместе с Ипполитом, который вырос в здешних краях и хорошо знал окрестности. По настоянию Тиранта Ипполит тоже оделся как можно более просто, хотя и побогаче, чем Тирант. Так их никто бы не заподозрил в обмане, и уж конечно никому и в голову бы не пришло, что один из этих юношей в простых одеждах — сам непобедимый севастократор. Скорее Тирант походил на слугу Ипполита. Юный сеньор Малвеи не переставал удивляться тому, какой Тирант хитрец.

Они обошли Бельпуч с востока и выбрались на берег моря.

Сам город, расположенный на высоком холме, был хорошо виден с побережья: серые стены, сбегающие к морю, гроздья домов и башен и пестрые предместья, разбросанные по склонам и спускающиеся на равнину.

Море было значительно темнее неба. Ветер дул с такой силой, словно задался целью вырвать волосы из любой непокрытой головы. Огромные волны разбивались о скалы, наполовину погруженные в воду.

Эти волны на самом деле были такими большими, что Тирант не сразу разглядел корабли, плавающие на некотором отдалении от берега. Потому что корабли эти казались меньше волн и как будто были куда менее значительны.

Напрягая зрение, Тирант насчитал по меньшей мере семь кораблей.

— Кто это, как вы полагаете? — обратился он к Ипполиту и указал на корабли пальцем.

Молодой человек нахмурился:

— Генуэзцы, кто же еще… Не могут войти в порт из-за дурной погоды. Эта буря нам на руку, ведь они наверняка привезли продовольствие для Великого Турка в Бельпуче.

— Я хочу больше знать об этих кораблях, — сказал Тирант. — Немедленно едем в Бельпуч!

Они без труда проникли в город. Тирант, намеренно коверкая слова, объяснил страже у ворот, что они с другом — ломбардцы, и этому объяснению легко поверили. Как и рассчитывал Тирант, стражникам даже в голову не пришло, что двое простых рыцарей могут оказаться злейшими врагами Великого Турка и всех остальных турок.