Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова

Леха молчал, нарезая вокруг меня круги, как акула вокруг раненой жертвы.

— Вот видишь, тебе тоже нечего сказать. И у тебя нет ответа.

— Значит, судьба моя такая, — сказал он наконец. — Мой отец любил твою мать, но не смог с ней быть. А я полюбил тебя. Значит, так должно было случиться, так и должно быть. Разве нет?

— Это вообще уже из области фантастики. Ты веришь в судьбу? Я — нет. Это просто совпадение, случайность, — ответила я и начала грести сильнее.

— Не слишком ли много случайностей? Наши родители случайно родились в этом месте, случайно знали друг друга с детства, случайно влюбились, случайно разбежались. А потом ты случайно свалилась именно в этот городишко, случайно встретила посреди улицы моего отца, а потом случайно пришла на танцы и случайно попалась мне на глаза. И я совершенно случайно тебе понравился, да? И в постели мы с тобой совершенно случайно совпали так, как я до тебя ни с кем не совпадал. Вот абсолютно случайно, да? Кира, не бывает столько случайностей у одного человека. Не насыплется столько снарядов в одну и ту же воронку, сама же говорила. Разве нет?

Я не ответила, меня начало знобить, тихонько постукивали зубы. Что-то цапануло меня в Лешкиных словах и мне стало не по себе.

— Мне холодно, — с трудом проговорила я.

Он тут же подплыл и одной рукой обнял меня за плечи.

— Я согрею, Кирюша. Я рядом, не бойся меня.

Он сказал это без надрыва, без истерики, от его руки в мои сжатые плечи шло тепло. Но мне все равно было не по себе, что-то было не так. Но что именно, я не могла себе объяснить.

— Знаешь, Кирюша, я за эти месяцы столько всего передумал… Я даже говорить стал по-другому. Ты, наверное, заметила, да? И я вот что понял: без тебя у меня просто нет жизни. И меня без тебя нет. Я пытался, я хотел стать твоим другом, чтобы и дальше быть рядом, чтобы ты доверяла мне. Но чувствую, что не могу так больше. — Я ощутила его железную хватку на своих плечах. В следующее мгновение он прижался ко мне всем телом. — Никому тебя не отдам, пушиночка моя. Если не могу жить с тобой, то хоть так при себе оставлю…

Меня обожгло вспышкой отчаянной паники, внутри поднялся какой-то животный ужас! Я забилась, пытаясь выскользнуть, вырваться… А Лешка держал меня мертвой хваткой и пытался поймать поцелуем мои онемевшие от холода губы. Мы опустились под воду, и мне стало невыносимо страшно! Я отчаянно хотела вдохнуть, но не могла! Увидела, как в темной воде над моим лицом поднимаются пузыри, подрагивая стенками и отражая слабые блики… Как странно… Как больно в груди… Как холодно… темно…

* * *

Как странно… Как светло… Легко… Я есть и меня нет. Я разлита воздухом, светом. Вокруг мягкий белый туман пышными волнами, весь мир состоит из этих невесомых, похожих на воздушную вату, полей. Снизу туман становится прозрачным, рассеивается. Я легким ветром скольжу в это окно среди ватных облаков.

Внизу множество нитей железных дорог, они плотными рядами тянутся параллельно друг другу, расходятся, сходятся, переплетаются, ныряют одна под другую и выгибаются плавными мостами. По рельсам во все стороны ползут бесконечные составы, зеленые, серые, синие и черные. Белая дымка постепенно собирается, уплотняется, затягивая окно. И снова я воздух. Я свет.

Я есть и меня нет.

Голоса доносятся словно издалека:

— … Можно разговаривать. Она вас слышит.

— Вы уверены?

— Это доказанный научный факт. Книжку ей почитайте…

— … Кармен… Доченька… Мы все здесь, мы рядом. Мы тебя очень-очень любим…

— … А если ей музыку включить, она услышит?…

Как странно… Здесь нет тьмы. Свет пронизывает все вокруг, бесконечный, вездесущий. Не слепит, не греет. Он просто есть. В этом поле света я разлита воздухом… Мне так легко… Я есть и меня нет.

Внизу, под незримыми потоками моих молекул, рассеивается белая пелена. В открывающемся окне другой реальности шумит, колышется гигантское темно-зеленое поле тайги. Это похоже на густой кудрявый мох, когда смотришь на него через увеличительное стекло.

Как странно… Совсем нет шума, хотя махровая зеленая поверхность ходит ходуном. Вот в ее поле расползается щель. И проступают острые макушки огромных серых камней, гигантские булыжники, которые миллионы лет назад приволок на себе чудовищный ледник. Дополз до этой тайги, раскрошил в щепки древние деревья и сбросил здесь свою каменную ношу. Осколки древних скал осыпались с ледяной спины, стали каменной рекой, по которой понеслись талые потоки с умирающего ледника.

Вода бурлит, взлетает мощными бурунами на бесчисленных порогах, разбрасывая ошметки брызг и пены. Играет и швыряет о камни три странных плотика — связанные палочками, словно спичками, нелепые синие мешки, круглые и толстые, как сардельки.

Сквозь первобытную тишину прорываются человеческие голоса:

— … Голову… голову береги!..

— Саныч, трос! Держись!

— … правее забирай! Ноги, Темыч!..

— … да хрен с ним, с веслом…

И снова затягивает все белая дымка, стирая образы и голоса, погребая в белом пухе небытия все сущее. Как странно…

* * *

Темно… Больно. Мне больно! Мама! Мамочка, почему так больно⁈ Дышать!..

Сверху пролился теплом голос, до боли родной:

— Кармен, доченька! Тихо, тихо, роднулечка, потерпи… Сейчас будет легче.

То, что мешало дышать, вдруг вырвали из моего горла и я с криком вдохнула. Воздух ворвался в грудь, обжигая. С хрипом, со слезами, но я дышу! Дышу сама. Мои веки дрожат, изо всех сил я хочу открыть глаза и увидеть лица. Теплая ладонь ложится мне на глаза.

— Мулечка, успокойся, сейчас станет легче. Мы здесь, мы рядом. Мы никуда не пропадем.

Мама… И папа здесь, я чувствую его присутствие. А этот прерывистый вздох — это Зиночка. Хочу видеть вас, родные мои, драгоценные…

Чуть погодя я смогла открыть глаза и увидела всех. Слезы полились сами, я почувствовала горячие ниточки, которые потянулись вниз от глаз по вискам. И подушка под щеками мгновенно стала мокрой. А мама, папа и тетя стояли надо мной, такие высокие, просто огромные, смотрели с невыразимой любовью, улыбались и тоже плакали.

* * *

Стена непролазной тайги обрывается большой, ровной поляной. На краю, к лесу задом, к миру передом, стоит здоровенный бревенчатый сарай, крытый длинными лоскутами бересты и сосновой дранки. Из крыши торчат