Виктория Холт - В разгар лета

Даже миссис Пенлок была ошарашена.

— Конечно, ей придется доказать свою правоту, — продолжала я. — И, если ей это удастся, здесь произойдут большие изменения: дом перестанет принадлежать мне!

Исаак совершенно побелел и выглядел потрясенным.

Миссис Пенлок прошептала:

— О, это ужасная женщина… если она такое говорит. Это наглая ложь, вот что это такое.

— Так думаю и я, миссис Пенлок, — сказала я. — Я надеюсь на это Такие заявления, конечно, должны быть тщательно проверены, но мистер Тамблин допускает такую возможность. Она говорит, что у нее есть доказательство. Было бы неплохо, если бы вы заранее предупредили слуг. Они догадываются о том, что что-то происходит, и я думаю, что лучше им узнать правду, чем питаться слухами. Особенно потому, что это может сильно повлиять на их будущее.

Миссис Пенлок кивнула:

— Не обращайте никакого внимания на эту злодейку, мисс Кадорсон.

— К несчастью, миссис Пенлок, я должна думать об этом… пока ее не изобличили во лжи.

— Ее изобличат, не сомневайтесь в этом.

Я горячо молилась, чтобы так оно и было.

Я не могла себя ничем занять. Когда я ходила по дому, я думала: «Может быть, у меня нет на него никаких прав? Может быть, я должна покинуть его?»

На следующий день я отправилась в контору адвоката, где меня встретил погрустневший мистер Тамблин.

— Входите, мисс Кадорсон. — И потом прошептал:

— Она здесь… а также мистер Хансон. Я представлю вас немедленно.

Рольф взял мои руки и, крепко сжав их, посмотрел в лицо.

— Доброе утро, Аннора, — сказал он, а на его лице я прочитала, как расстроен и печален он был из-за происходящего.

Мне стало гораздо легче в его присутствии.

А потом я увидела ее. «О нет, — подумала я, — Она не может быть дочерью моего отца».

Женщина была высокая и пышнотелая, с крупными чертами лица, большими голубыми глазами и пышными волосами рыжеватого оттенка. В ней чувствовалась агрессивная напористость. «Нет, нет, — опять подумала я. — У него никогда не было такой дочери».

— Это мисс… Мария Кадорсон, — представил мистер Тамблин. — А это… мисс Аннора Кадорсон.

Она коротко засмеялась:

— Да, вероятно, мы сестры… или полусестры, если хотите.

Я не ответила, не могла с этим согласиться.

Мистер Тамблин продолжил:

— Я уже сообщил мисс Анноре Кадорсон о ваших притязаниях. Она считает, что это невероятно, поскольку хорошо знает своего отца.

— А я никогда не знала его, — обратилась она Ко мне. — Он уехал, когда я была совсем маленькой. Он бросил мою мать и предоставил ей воспитывать меня самостоятельно.

— Мой отец был человеком, который всегда выполнял свои обязательства! — воскликнула я.

— Да, вероятно, это был единственный случай, когда он о них забыл.

Мистер Тамблин кашлянул и вмешался:

— Адвокат мисс Марии Кадорсон будет с минуты на минуту. Он принесет с собой брачное свидетельство, о существовании которого было заявлено. Мало что можно сказать, пока документ не изучен и пока не будет доказана его подлинность.

Женщина посмотрела на меня, и выражение ее лица смягчилось:

— Не думай, что я не догадываюсь о твоих чувствах. Это для тебя, вероятно, ужасная новость. Я знаю, что это за дом и что это за владения. Моя мать часто мне о них рассказывала. Вы знаете, мой отец, не переставая, говорил о них, хотя тогда и не знал, что станет здесь хозяином. Он ушел из дома к цыганам.

Они не ладили с братом, который всегда относился к отцу неприязненно. Но все переменилось, когда имение стало его собственностью. Он отбыл свой срок и стал свободным человеком. Он смог вернуться в Англию и вступить в наследование, но не хотел брать с собой меня и мою мать… поэтому он просто исчез.

— Здесь какая-то ошибка. Мой отец никогда бы так не поступил.

— О, он так и сделал. Моя мать осталась брошенная, с ребенком на руках. Она вернулась к своему отцу: это было ее спасением. Но ее место здесь, в Кадоре, о котором она так много слышала. Она часто говорила мне, что у нее такое чувство, будто она побывала там. Он много рассказывал об этом доме: о бывшей подземной тюрьме, где г сейчас хранят пищу, потому что там было холодно; о кухнях с огромными вертелами и о прачечных. Мать упоминала о столовой, украшенной шпалерами, изображавшими войны Алой и Белой розы, о великом восстании… Эти рассказы произвели на мою мать большое впечатление, и мне захотелось побольше узнать об этих событиях. Трудно поверить, что она никогда тут не была. По ее словам, мой отец был прекрасным рассказчиком.

Я слушала ее ошеломленно: она точно описывала Кадор.

— Что поразило меня больше всего, — продолжала она, — так это то, что они называли «смотровыми щелями». Я не могу дождаться, чтобы увидеть их своими глазами. Я сгораю от желания посмотреть через эти щели вниз, на церковь и холл. Я хочу прогуляться по стене и посмотреть оттуда на море, но я уверена, что смотровые щели понравятся мне больше всего.

Я подумала: «Она знает дом. Она знает его в подробностях. Как это возможно, если не…»

Она заметила, какой эффект произвели на меня ее слова, и ее глаза злорадно сверкнули.

Она продолжала:

— Мама пыталась плести кружева. Она говорила, что плетеные кружева были в столовой на стульях.

Она называла их «кружевами королевы Анны», — Она улыбнулась. — Мама часто говорила, что отец мог бы показать ей то, о чем так много рассказывал.

Мистер Тамблин смотрел с беспокойством. Я видела, что Рольф тоже смущен, потому что она дает точное описание Кадоре, а узнать об этом она могла только от человека, который его хорошо знал.

Стало немного легче, когда пришел адвокат Марии.

Она представила его как мистера Триллинга. Он приехал вместе с ней из Сиднея, Он тоже узнал обо всем из газет, без сомнения. В то время об этой истории говорил весь Сидней: человек, который был выслан на семь лет, отбыл наказание, а затем вернулся, чтобы найти свою смерть. Этот случай не мог не привлечь всеобщего внимания. Мистер Триллинг сказал, что нет никакого сомнения в том, что мисс Мария Кадорсон говорит правду, и брачное свидетельство это подтвердит.

Самый драматический момент настал тогда, когда он достал свидетельство. Мистер Тамблин порывисто схватил его, и они с Рольфом стали изучать бумагу.

Я увидела замешательство на их лицах.

— Кажется, это подлинный документ, — произнес мистер Тамблин.

Рольф посмотрел на меня с глубоким состраданием, что подтвердило мои худшие опасения.

— Конечно, — добавил мистер Тамблин, — документ предстоит изучить более тщательно.