Кэтрин Коултер - Магия Луны

В это время его рука начала не спеша опускаться к нежной глади живота и трепетной плоти между ногами. Даже сквозь одежду Рафаэль ощутил ее тепло. Неожиданно она непроизвольно начала ритмично двигаться навстречу его руке, чем привела мужа в полный восторг.

Виктория изнывала от желания, но к нему примешивалась изрядная доля разочарования. Так приятно стоять, тесно прижавшись к мужу, в то время как его рука… Но она пока не может позволить ничего больше.

— Нет, не надо. — Она с трудом заставила себя отстраниться.

— Но почему? Ты же хочешь этого?

— Нет, я не могу. Еще нельзя. Она не могла видеть его зверской улыбки, но почувствовала, что ласкавшие ее руки стали требовательнее.

— Дай мне побыть еще месяц в роли твоего мужа, — заявил он, — и ты позабудешь все свои глупые представления о том, что должна или не должна хотеть, любить и позволять настоящая леди. Тогда, Виктория, я буду дарить тебе наслаждение там и тогда, когда мы оба этого захотим. Договорились?

— Не знаю. Лучше бы ты так не говорил. Это…

— Это правда, моя дорогая. А теперь давай заберемся в наше гнездышко, задернем полог и предадимся.., мечтам.

Среди виноградных гроздьев, украшавших каминный фриз, одна маленькая деревянная панель бесшумно отодвигалась. В открывшееся отверстие можно было видеть все, что творится в комнате. Ему просто необходимо было увидеть ее обнаженной в объятиях Рафаэля. Это желание изводило его, не давало покоя, превратилось в навязчивую идею. Закрыв глаза, он представил себе ее, стонущую, мечущуюся и изгибающуюся в умелых руках его брата-близнеца. Картина была настолько реальной, что он судорожно со всхлипом вздохнул и почувствовал ноющую боль и тяжесть внизу живота. Он немного помедлил, чтобы расслабиться, и тихо двинулся по узкому холодному коридору дальше. Проскользнув незамеченным в небольшую темную комнатку, являющуюся целью его путешествия, он облегченно вздохнул. Сейчас все свершится. Он увидит ее…

— Боже всемогущий! Милорд! Что вы здесь делаете? Я и подумать не мог, что здесь кто-то есть.

Резко обернувшись, Дамьен увидел белого как полотно Лиггера, схватившегося за сердце.

Сообразив, что старик-управляющий до смерти напуган, Дамьен ощутил нечто отдаленно напоминающее угрызения совести.

— Я как раз собирался идти к себе, Лиггер. Отправляйся и ты в постель. Я сам проверю все окна и двери.

— Да, милорд.., спасибо, милорд, — пробормотал Лиггер и с великой радостью покинул проклятую комнату, которая, он мог поклясться, пятью минутами раньше была пуста.

Дамьен, невесело усмехнувшись, прижал рукой свою никак не желавшую успокаиваться плоть и отправился в спальню жены.

Едва карета выехала из Драго-Холла, Виктория почувствовала, что с ее плеч свалилась неимоверная тяжесть. Стало легче дышать, захотелось петь и смеяться.

Она радостно улыбнулась ехавшему рядом верхом Рафаэлю и поудобнее устроилась на мягком кожаном сиденье. У Дамьена роскошный и очень удобный экипаж, надо отдать ему должное.

В Труро они прибыли только вечером. По дороге они бессчетное число раз останавливались, куда-то сворачивали, с кем-то разговаривали. Во время одной из остановок Рафаэль побеседовал с владельцем оловянного рудника в Тревленде, а потом, сделав крюк в две мили, они заехали на рудник.

Гостиница в Труро, судя по всему, процветала, и ее хозяин, старый мистер Фуг, принявший Рафаэля за барона Драго, сам вышел почтительно поприветствовать именитого гостя.

— Господин Рафаэль! — расплылся в улыбке старик, осознав свою ошибку. — Вы так похожи на брата, просто одно лицо. А это ваша очаровательная жена? Очень рад, мадам, очень рад. Прошу вас, проходите.

. — Здесь все по-прежнему, — сообщил Рафаэль Виктории двумя минутами позже, когда они осматривались в просторной светлой комнате. Улыбнувшись, Виктория подошла к окну, выходящему на большую торговую площадь. Шумная в базарный день, вечером она была тиха и безлюдна. Длинные ряды пустых прилавков создавали впечатление убогости и заброшенности.

— Знаешь, какой сегодня день? — шепнул Рафаэль, приблизившись к жене.

— Твой день рождения?

— Нет. Я родился в январе. Надеюсь, впредь ты будешь об этом помнить. Но сегодня у нас с тобой другой праздник. Давай назовем его церемонией удовлетворения Карстерсов.

— Что? — машинально переспросила Виктория, но тут же все поняла и покраснела до корней волос. И вновь помимо воли ею овладело желание. Она всеми силами старалась это скрыть, но не могла.

Рафаэль неплохо разбирался в женщинах. К тому же он вовсе не был слепым. Правильно оценив ситуацию, он довольно улыбнулся и подумал, что обладает весьма действенным средством держать жену в руках. И хотя он временами чувствовал угрызения совести, все-таки не мог отказать себе в удовольствии поддразнить ее.

— Мы переоденемся к ужину, дорогая? Если бы в эту минуту Викторию с головы до ног окатили холодной водой, она удивилась бы меньше. Широко открыв глаза, она уставилась на Рафаэля, не в силах вымолвить ни слова.

— Так что ты решила насчет переодевания? — терпеливо повторил Рафаэль, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— Но я думала, что мы…

— Что, дорогая?

Виктории легче было умереть, чем признаться, что больше всего на свете ей хочется оказаться с мужем в постели, почувствовать его ласки и снова испытать неземное наслаждение, которое он умел ей дарить. Все ее мысли были заняты только любовью, Рафаэль это отлично понимал и внутренне ликовал.

— Зачем ты меня дразнишь? — выдохнула она, отстранившись.

— Несправедливым упреком ты нанесла мне жестокую рану, дорогая, — скорчив скорбную мину, сообщил он. — Кстати, о переодевании. Тут есть даже ширма, чтобы защитить твою добродетель.

— Я тебя не люблю.

— Не сомневаюсь, скоро ты будешь мне говорить совершенно другие слова.

— Ерунда.

— Поспорим, дорогая?

— Как же я могу с тобой спорить, — вздохнула она, — если ты прикарманил все мои деньги. Лучше помоги мне расстегнуть платье.

— А где же пятнадцать фунтов, оставшиеся от Дамьена? Разве ты их уже истратила? Можем поспорить на них. Я не против добавить даже небольшую сумму к своему состоянию.

— У меня их с собой нет. Я хочу, чтобы ты расстегнул мне это чертово платье.

— Ладно. Если ты не возражаешь, дорогая, я пошлю сюда служанку, и она выполнит все твои желания. Я имею в виду касающиеся платья. А я тем временем на несколько минут тебя оставлю. Мне необходимо до ужина встретиться и побеседовать с мистером Ринзеем, поверенным Демортонов.

— Замечательно. Убирайся. И можешь не возвращаться. Мне все равно.