Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.

— Пошёл вон, — гаркнул не сдерживаясь рассерженный барон.

За дверью, что-то упало и сразу же за этим послышались удаляющиеся шаги. Таня с трудом сдерживала смех: «Убил на повал». Серж, не выпускал её из вида, как кошка загнанную мышь, но прежде чем встать и погасить свечи посмотрел ей в глаза и по — видимому найдя там в них для себя ответ, разделся и лёг рядом, правда, поцеловав плечо княжны, не удержавшись промямлил:

— Добилась своего. Довела меня до белой горячки. Ты получишь то, что так жаждешь. Я сделаюсь твоим настоящим мужем и буду исполнять свой супружеский долг.

— Мне не нужны подачки, — сделала ещё одну попытку, ради вредности, удалиться от него она.

Он больше не стал втягиваться с ней в дискуссию и объяснять, что испытывает неприязнь к себе и злость тоже к самому себе, а, притянув её ещё ближе к своему горящему огнём телу так, что сияющей Тани невмоготу было вздохнуть, увлёк любимую в сказочный мир девичьих грёз и любви. Она стонала, взмывая к манящим её звёздам, вскрикивала от боли, шарахаясь от него и вновь падая в жар его рук, губ, объятий, взлетала к высотам счастья. Однако позже, лёжа рядом с женой, он не был уверен, что его ласки принесли ей ощущения счастья и соответствовали её фантазиям. Он вдруг разволновался, ему требовались подтверждения. Словно почувствовав это, она осыпала его плечо и грудь поцелуями.

— Я вымолила у Бога, выпросила у Пресвятой девы эту ночь, — горячо нашёптывала она, прижимаясь к горячему телу и покрывая жаркими поцелуями его грудь. — Я не ошиблась, ты великолепен во всём!

У него отлегло от сердца, значит, он не оплошал и девочка довольна. Напустив суровость, чтоб скрыть истинные чувства, ей абсолютно незачем знать это, он пророкотал:

— Хитрющая девица. Мне ль не знать, что Бог завсегда делает так, как надобно человеку.

— Ты гадкий, гадкий, гадкий… никак не хотел моего счастья. То, что ты делал, барон, со мной раньше было неслыханной подлостью и обманом. — Шептала она, засыпая уставшая от ласок на его плече. — Я тебя поцарапаю, если почувствую тот противный, чужой женский запах от твоего тела. Теперь я знаю, чем ты с ними занимался. Понятно?

— Угу. Понятно. Спи, а то сил не хватит на утро, — посмеивался он. Серж не знал, во что это выльется. Но тяжесть, которая давила его последнее время, исчезла. Сейчас ему было свободно и легко. Вскоре по глубокому и ровному дыханию он понял, что она уснула. Итак, супружеская близость заняла своё место в их отношениях, думал он, посматривая на жену. Это намного больше нежели он предполагал пускаясь в семейное плавание и неизвестно куда приведёт, потому как оставался в жилах страх, но надо признать — одиночество исчезло и появившееся новое прекрасное чувство не сравнимо ни с чем иным.

Глава 34

Утром первым постучал Митрич. Он принёс оставленный на его попечительство вечером фрак. Подождав вчера возвращение барона, и поняв, что это надолго, загнал на подворье его карету. И объявил, удивлённым хозяевам дома, что приехал барон, муж Татьяны Николаевны. Но Татьяна не желала так рано подниматься. Серж послал доброго Митрича к чёрту. Не желая отпускать от себя Сержа, княжна бесстыдно требовала новых ласок. О, она была чрезвычайно благодарна судьбе за то, что подарила встречу с таким необыкновенным мужчиной. Для неё в жизни не было большего счастья, чем нежиться в его объятиях.

Спустившись только к обеду, они светились оба счастьем. К тому же утолив голод, решили бестолковое путешествие прекратить и вернуться домой. Обрадованный Митрич, кинулся запрягать обе кареты. Во второй, забитой вещами, предполагалось, что поедет служанка княжны. Не оттягивая часа назад, сразу же и выехали. Вскоре булыжные мостовые остались позади. Дорога весело бежала вперёд, карета, звеня на дуге бубенцами, старалась обогнать её и время. Редкий лес чередовался со степью, покрытой сизым ковылём, волнами гуляющего на ветру. Пепельные стебли играли на солнце, приковывая глаз. Но исчезли и они, дорога нырнув в дремучие угрюмые леса, потянулась напряжённо и молчаливо. А выскочив на господские пашни с копошащимися там холопами ехать стало веселее. Солнце играло в серпах. Бабы в подогнутых под пояс сарафанах, жнут овёс. Пахло скошенной травой. Мужики под лесом и вдоль дорог, косят траву и вершат стога. Пригорки один чередуясь с другим, розовеют то полевой гвоздикой, то белыми головками ромашек пересыпанных голубыми колокольчиками. И тогда она, останавливая карету, позволяла барону помочь ей спуститься и носилась по этому великолепию, визжа и что-то выкрикивая. Митрич с бароном переглядывались, посмеиваясь её ребячеству. Особенно долго стояли в роще из столетних лип. Она прислушивалась к их шуму. Вдыхала запах цветов, и устроившись на его колени, тулилась к груди. Её щека попала на что-то твёрдое, а проворная ручка тут же, нащупав на груди Сержа медальон, прежде чем он опомнился от изумления, вытянула его наружу.

— Это твоя мама Лиз?

— Да.

— Серж, можно мне посмотреть?

— Будь по-твоему, баловница. — Он, не спеша, раскрыл плоскую золотую капельку, и Таня наклонясь над его ладонью увидела портрет женщины, давшей ценой собственной жизни, жизнь Сержу.

— Очень красивая. Кого-то она мне напоминает…,- силилась вспомнить она, — причём встреча была совсем не так давно и женщина была намного старше, вот так, как выглядела бы Лиз будь она жива.

— Выдумщица.

— О, Серж, дорогой, я вспомнила… В тот вечер, у церкви, женщина-нищенка. Я тебе говорила об этом, а ты не поверил.

— Что говорила, о чём не поверил? — поцеловал её в подставленные солнцу голые плечи барон.

— Как можно забыть такое, Серж. Она сказала, что когда ты человек опасности нет, и мы можем быть счастливы. Проклятие действует на добермана, но теряет свою силу в человеке.

— Милая моя, ты фантазёрка, — уронил он её в траву.

— Нет же, Серж, нет. Поверь мне. Она сказала, что от человека, родиться человек, а ты ловчишь со мной ночью, я чувству это. А, тем не менее, у нас родится нормальный здоровый малыш.

— Не сочиняй…

— Упрямец, это была твоя мать и она, дав знак, предупредила меня, а ты так упрям… Отчего ж ты так упрям? Вот отчего?

— От жизни, какой я прожил свои дни. Не хочу для своего ребёнка того же. Хватит любовь моя, ты и так раскрутила меня на всю катушку, уймись.

— Помнишь, ты обещал открыть тайну проклятия…

— Ты считаешь, что сейчас самое время?… Ну, хорошо, — заметив её недовольную мордашку сдался барон. — И здесь ты меня переиграла. Какой-то мой прадед увёл невесту у своего друга. Тот и нажелал им, чтоб в день свадьбы брачное ложе его досталось псу.