Виктория Холт - Опрометчивость королевы

В народе быстро нашли ответ. Он обсуждался в кофейнях и кондитерских. Все казалось простым и ясным, не так ли? Селлис застал свою жену в постели с герцогом. Накинулся на герцога, герцог защищался и убил слугу, а потом инсценировал его самоубийство.

Эта версия казалась логичной для тех, кто хорошо знал принцев, и очень правдоподобной.

Следствие вынесло вердикт о самоубийстве. Селлис в припадке помешательства напал на своего хозяина, а поняв, что он натворил, покончил жизнь самоубийством. То, что на герцога совершено нападение, было бесспорно. Удар по голове, оставивший глубокую рану, мог убить его. Но почему была в крови шпага герцога, ответа не было. И люди вынесли свой приговор, опровергнуть его не могли никакие присяжные.

– Что бы сделали с нами, а? – спрашивали они друг друга. – Если бы мы совершили убийство?

– Повесили бы. Вот что. Ну, да мы-то не герцоги королевского дома.

– Что дальше, а? Что дальше? – бормотал король, расхаживая взад и вперед по своим апартаментам.

Принц Уэльский выяснял свои отношения с леди Гертфорд. Он был очень робок с леди, что от него и требовалось, ведь она сразу предупредила его, чтобы он не ждал легкой победы. Принц находился в отчаянии. Она не была красивой, но ее элегантность сводила с ума. Она одевалась лучше всех в Лондоне. Ее страстью было следить за покроем платьев да еще чтобы драгоценности составляли с нарядами идеальный ансамбль.

– Совершенство! – вздыхал принц, глядя на нее. Но она была холодна и не скрывала, что должна заботиться о своей репутации. Она не нуждалась в подарках, которыми он мог завалить ее, ведь она была замужем за одним из богатейших пэров парламента. Он мог бы надеяться завоевать ее, прислушиваясь к ее советам, но он принадлежал к вигам, а она – к несгибаемым тори.

Чтобы завоевать ее, приходилось преодолевать столько трудностей, и это было восхитительно.

Но она была признательна, если он вел с ней беседы о политике да еще просил у нее совета, тогда она становилась сразу благосклонной. И этим отличалась от Марии. Вряд ли можно было найти женщину, более непохожую на Марию. Может быть, поэтому его влекло к ней? Он хотел их обеих. Но Мария уже принадлежала ему. Мария была его любящей и преданной женой, ее уже не нужно было завоевывать. И он был без ума от этой ускользающей от него холодной модницы.

Она с интересом слушала его рассказ о состоянии здоровья Его Величества.

– Оно ухудшается, я слышала, – заметила она. Ее глаза блестели. – Это значит, что он недолго проживет.

«Король! – думала она. – Власть! Триумф партии тори!» На это можно было рассчитывать. Но пока король Георг III жив, это всего лишь мечта, а леди Гертфорд не была мечтательницей, она предпочитала суровую реальность.

Ей не следует обсуждать смерть короля. Это неблагоразумно, а она была хитрой женщиной.

– Это может означать регентство, – попыталась она смягчить свои предыдущие слова.

– Если я стану регентом, – сказал он, – я выполню любые ваши просьбы. Вы станете моей правой рукой. Как счастлив буду я назначить красивейшую женщину Англии моим первым министром.

«А что же Фитцгерберт? – удивилась она про себя. – Католичка». Она вздрогнула. Нет, не верила она в эмансипацию католиков, хотя принц, конечно, верил… тогда. Дело даже не в Фитцгерберт и не в ее влиянии, просто он проявляет терпимость… слабость, уточнила она.

Но если он когда-нибудь придет к власти – после коронации или даже как регент, – конечно, она будет к нему гораздо дружелюбней.

Принц понял, почему интересуется леди Гертфорд возможным регентством. Он хотел, чтобы она осознала, что не так долго осталось ждать.

– Я слышал, что мой отец предупредил недавно, отправляясь в парламент, что собирается начать свою речь словами «Мои лорды и павлины». Я думаю, они поволновались, ожидая, что он выполнит свою угрозу.

– Но ведь не выполнил, – сказала леди Гертфорд. – Если бы он это сделал, наступил бы конец всему.

– За последние несколько недель он ужасно сдал. Эти скандалы с Фредом и Эрнестом…

Леди Гертфорд поджала губы. Она не любила скандалов.

Принц чуть было не рассказал ей об инциденте с королем, когда тот инспектировал королевский парусник и на глаза ему попалась смазливая молодая женщина. Он повел себя так, как никто от него не ожидал.

– Клянусь честью, – воскликнул он, да так, что все услышали, – какой симпатичный зад! Вот бы по нему похлопать!

Присутствующие покатились со смеху, а король пытался обнять красотку, которая быстро вырвалась от него, сделала книксен и убежала.

Подобные инциденты на публике означали, что близится кризис.

«Бедный отец, – думал принц с состраданием. – Но если он будет вынужден уйти на покой, это означает регентство».

А если это будет его регентство, то он добьется леди Гертфорд. Она удовлетворит его тягу к романтике, столь сильную в нем, а Мария – это тихая семейная жизнь, пуховая перина, комфорт, она – его жена, его душа, к которой он так привык, что должен искать романтику на стороне.

Когда Каролина услышала о влечении принца к леди Гертфорд, она зашлась от смеха.

– Он, конечно, дурак, – говорила она леди Шарлотте. – Ему надо держаться Марии. Он не понимает, что в его руках сокровище. Говорят, он сидит и смотрит на мадам Гертфорд со слезами на глазах и с желанием во взоре. И что Мария Фитцгерберт очень сердита на него. Они ссорятся. А у нее есть характер, у нашей соперницы. Не то чтобы она не могла понять этого… но выйти замуж за этого несносного человека. Это у меня вызывает смех… о, что у меня вызывает смех, леди Шарлотта, моя дорогая, так это мысль обо всех этих толстых пожилых людях, ведущих себя, точно юные возлюбленные.

Она хотела слышать, как протекает роман мужа и госпожи Фитцгерберт. И расспрашивала всех, кто навещал ее, об этом романе.

От короля больше нельзя было скрывать новости. Амелия серьезно больна. С наступлением осени у нее началась болезнь, известная как огонь святого Антония.

То, что в это время праздновали королевский юбилей, было трагедией для короля. Пятьдесят лет назад он взошел на трон, пятьдесят лет тревог и страхов, которые со временем все возрастали. Бросая взгляд в прошлое, он не мог вспомнить всего, но две вещи застряли в его памяти. Потеря колоний и скандалы в семье. Что-то он делал не так. Все его попытки быть добрым человеком и хорошим королем не принесли успеха. Он превратился в трагичного старика. «Иногда я больше мертвый, чем живой, – бормотал он. – О Боже, как бы мне хотелось умереть, ведь я схожу с ума, и это страшно». Его, полуслепого старика, терзало желание любви к женщинам, не утоленное в юности. И все потому, что он желал быть хорошим мужем женщине, которую никогда не любил, тревожился за детей, а теперь лицом к лицу столкнулся с самой страшной своей трагедией – его дорогая Амелия умирала.