Сьюзан Ховач - Богатые — такие разные. Том 2

Я молча переваривал услышанное.

— Что ж, я вовсе не сноб, — заметил я, — и, разумеется, ничего не имею против папы, но я всегда считал себя генетическим уродом, пока не познакомился с Полом. Пол — единственный человек, на которого я действительно похож.

— О, надеюсь, что это не так! — возразила Эмили. — Я очень любила дядю Пола, но он был так ужасно безнравствен! Корнелиус, надеюсь, что, когда ты женишься, ты не станешь заводить любовниц.

— Конечно, нет! — воскликнул я. В конце концов, человек женится именно для того, чтобы избегать вещей такого рода. Я безуспешно попытался вообразить себя дважды взглянувшим на какую-то женщину, кроме Вивьен. Философия Пола о браке ради удобства в сочетании с адюльтером для всестороннего удовлетворения не находила во мне отклика. Она шокировала меня своим викторианским лицемерием, утомляла раздвоением чувств и представлялась разрушительной, даже если строилась на прочности семейных уз. Я понял, что поскольку Викки всегда жила со своей матерью, Полу предоставлялась полная свобода вести себя так, как ему нравилось. Но если у человека есть дети, о которых он заботится, он действительно должен жить как благопристойный христианин, иначе эти дети превратятся в монстров. Я подумал о порхавшем из постели в постель Стиве Салливэне, «гулявшем» от своей жены и оставлявшем беременных любовниц, и только пожал плечами. Один Бог знает, как повернется судьба его детей.

— Я уже перебесился, — сказал я Эмили, — и теперь намерен угомониться и стать хорошим мужем и отцом. — Я оттолкнул в сторону альбом с фотографиями и стал расхаживать по чердаку. — У меня распланирована вся жизнь, — продолжал я. — Несколько лет я не буду уделять значительного времени ничему, кроме банка, но когда стану… — Я вовремя вспомнил, что хотел женить на Эмили Стива, и вместо того, чтобы сказать: «Но когда я стану единственным старшим партнером» — сказал: Когда я твердо встану на ноги, я займусь филантропией. Построю музей искусств и магазин, чтобы помогать нуждающимся художникам и писателям. Буду финансировать постановки пьес, стану одним из самых крупных покровителей искусства в Нью-Йорке. И тогда буду знать, что внес свой вклад в культуру Америки, даже не будучи ни актером, ни художником. Я очень хотел бы этого.

— О, Корнелиус, мама так гордилась бы тобой!

Мы снова расчувствовались. Эмили заплакала, да и мне пришлось украдкой вытереть слезы. Смерть в семье мучительное испытание.

Сразу же по возвращении в Нью-Йорк я записался на прием к специалисту проконсультироваться по поводу своей астмы, но не успел состояться этот визит, как я заболел бронхитом. К тому времени, когда мне стало лучше, на горизонте уже дразняще маячил день моей свадьбы, пятнадцатое января, и, когда врач предложил отложить свадьбу, пока не поправлюсь окончательно, я пришел в ужас. Я устал болеть, рвался в офис, не мог дождаться, когда улягусь в постель с Вивьен уже с полного благословения Бога, своей семьи, да и всего нью-йоркского света.

Я поправлялся, но все три лечивших меня специалиста, собравшиеся у моей постели, категорически потребовали, чтобы я больше не позволял себе выкурить ни одной сигареты.

Я попытался было возразить, но мнение этой медицинской троицы значило для меня слишком много.

Курить я бросил.

Я никогда не думал, что отказ от этой привычки мог казаться таким мучительным. Я покупал жевательную резинку, мешками поедал кукурузные хлопья, чтобы заглушить тягу к сигарете, но расслабление после соития уже никогда больше не было прежним. Выкурить в темноте сигарету — это так романтично! При воспоминании об этом хруст кукурузных хлопьев казался каким-то извращением самой идеи расслабления. Во время нашего свадебного путешествия во Флориду, где Льюис Кэрсон предоставил в наше распоряжение свой замок в Палм-Бич, я даже отказывался выходить в город, чтобы не видеть людей с сигаретой во рту. Правда, Вивьен сухо заметила, что жители Палм-Бич вовсе не из тех, кто стал бы расхаживать взад и вперед по Рос авеню с сигаретой в зубах.

Мы скромно обвенчались в «Маленькой Церкви за углом» в присутствии всего шестидесяти приглашенных, и даже фотографы остались на улице из-за нехватки мест. Сэм был превосходным посаженым отцом, а невесту вывел Грэг, поскольку отец Вивьен умер, а братьев у нее не было. Однако на свадьбу приехали обе ее сестры, а также несколько филадельфийских кузин и кузенов, и, таким образом, я получил возможность познакомиться со всей ее семьей. Эмили приехала со Стивом и с обоими его сыновьями, и впоследствии все говорили, что Салливэны неузнаваемы. Оба мальчика были ухожены, прекрасно одеты и хорошо держались. А сам Стив был трезв как мормон. Увидев Эмили такой же сияющей, как и Вивьен, я решил, что пришла нора подать ей руку помощи, и во время последовавшего после церковной церемонии приема я, опорожнив второй бокал шампанского, учтиво спросил Стива:

— Не кажется ли вам, что вы должны как-то определиться по отношению к моей сестре?

Он едва не выронил из рук бокал.

— Что вы хотите этим сказать?

— Подумайте сами, — бросил я и отошел от него. Получасом позже он подошел ко мне по собственной инициативе. Вокруг по-прежнему шампанское лилось, словно его черпали ведрами прямо из пруда в Центральном парке.

— Ваша сестра прекрасная женщина, — сказал он мне тихим голосом, в котором все же слышались агрессивные нотки. — Ваша сестра совершеннейшая женщина всех времен.

— Моя сестра сумасшедшая. Потеряв самоуважение, девушка устремляется в дом мужчины лишь для того, чтобы испортить свою репутацию.

— Она делает это потому, что она святая.

— Сестра делает это потому, что она без ума от вас!

Глаза Стива расширились. Он порой становился чрезвычайно наивным.

— Я недостоин ее, — пробормотал он с неприятным смирением.

— Это ее мало волнует. Спросите ее и увидите сами, — посоветовал я ему, возвращаясь в толпу гостей.

В последний раз он говорил со мной перед тем, как мы с Вивьен отправились в свадебное путешествие.

— Вы крутой парень, — заговорил он. — Не думайте, что я не понимаю, насколько вы сильны. И вы правы. Это было бы наилучшим решением для всех нас… А вы действительно этого хотите?

— Бога ради! — раздраженно воскликнул я. — Что вы спрашиваете меня? Спрашивайте ее!

И я уехал во Флориду, а как только возвратился в Нью-Йорк, первым делом позвонил Эмили.

— Корнелиус! У меня для тебя прекрасная новость — надеюсь, ты не будешь возражать, но…

В то утро Стив сделал ей предложение. Я от всего сердца поздравил сестру и искренне сказал ей, что больше всего я хочу, чтобы она была счастлива. Если она думает, что сможет быть счастлива со Стивом, для меня этого достаточно.